Путешествие в замкнутом пространстве или Вселенная в унитазе. Андрей Михайлович ГлущукЧитать онлайн книгу.
мира – вообще книжка поучительная и более коммунистическая, чем собрание сочинений Ленина и все речи Брежнева на партийных съездах вместе взятые. Поваренная книга доказывает, что любой человек желудком солидарен с Карлом и Фридрихом, по крайней мере, по двум позициям.
Во-первых, в том, что материальное первично. Желудок во все времена свысока поглядывал на хаос идеологических сражений, и был самым объективным судьей результатов деятельности политиков.
Во-вторых, в том, что все люди – братья. Вне зависимости от национальности. Желудок – самый интернациональный интернационалист. Человек ещё не додумался до необходимости профессии повара как самостоятельной штатной единицы, а желудок уже отбирал только то, что вкусно и съедобно. И ему было не важно: изобрел ли это вкусное француз, еврей или эфиоп… И наоборот: отвергал невкусное и несвежее. Причем в такой форме, что даже человек, существо достаточно тупое и упрямое, быстро обучался правильному подходу к приготовлению пищи.
Я настроился на неспешное изучение тома, беременного рецептами блюд из нежнейшей телятины, свинины под винным соусом и прочих услад грешного тела. Неторопливому чтению с последующей реализацией прочитанного способствовало, по крайней мере, три фактора. Прогноз погоды, полный холодильник и наличие, собственно, книги.
Для особо любопытных расшифровываю – вчера синоптики пообещали минус тридцать с ветром. То есть, метеоусловия не располагающие для посещения ресторанов, суши-баров и дискотек. В минус тридцать хорошо сидеть дома на диване, обнявшись с теплым пледом и через согретые шерстяными носками ноги, разглядывать цветные картинки телевизионного театра абсурда. Если дополнить мизансцену рюмочкой коньяка, то понятно, что даже закоренелые полярники вроде Шмидта и Папанина предпочтут этот экзерсис уюта экзотике льдины. А я не Папанин. Я в компании с пледом и коньяком обойдусь без пурги и мороза. Легко.
Тяжелый том выпал с книжной полки прямо мне в руки. Его окружение из таких же высокорослых, солидных и упитанных, как средний американец, книг: атласов, энциклопедических справочников и словарей – облегченно вздохнуло. Они счастливы. У них появилась дополнительная жилплощадь.
Покачивая фолиант на руках как засыпающего младенца, я неспешно направился к плите. Бежевый коленкор подзуживал: «Открой меня». Толстые листы под коленкором тихо шептали : «Пролистай нас». Я был готов открыть и пролистать, но вместо этого уставился на окно.
«Интересно, насколько синоптики соврали сегодня?» Толстый слой льда на стекле подозрительно посветлел сверху и расслоился на несколько графиков с разными оттенками серого. Через, оттаявшее стекло, в квартиру заглядывало унылое зимнее небо. При минус тридцати небо в окно не подглядывает. Оно прячется за изморозью от ненавидящих взглядов людей.
Старый спиртовый градусник, болтался за окном на одном верхнем ушке. Нижнее давно обломилась. От того градусник имел вид слегка задумчивый и, одновременно, залихватский. Так, должно быть выглядит