Осенний август. Светлана НинаЧитать онлайн книгу.
мере из себя святош не строим. И в этом наша сила.
– Да что ты несешь?! Совсем уже с ума сошла со своим свободомыслием?!
– Ну-ну, – усмехнулась Полина.
Вера порывисто встала и, не прощаясь, ушла в веранды, старательно следя, чтобы дикие слова сестры не зацепились за ее сознание и не породили свои производные.
В отрочестве Вера пережила период, когда считала, что мать достойна большего, что отец испортил ей жизнь. Сколько девочки себя помнили, они идентично воспринимали какую-то недоговоренность со стороны родителей. Это проскальзывало в полувзглядах и редких словах, застывающих на губах. Но тем не менее это не мешало гармоничному сочетанию их жизней, взаимодействий и симпатий. Но потом гуманное, мудрое в Вере победило. Она учуяла, что виноватых нет, это жизнь, и в ней каждый не только сам виноват перед собой, но и способен отравить жизнь даже тому, кого считает своим тираном. Вера чуяла невероятный симбиоз брака родителей и молчала не от страха, а от невозможности возразить.
Полина осталась сидеть на месте в той же позе захворавшей королевы.
– Как противно до сих пор ощущать себя в России Базаровым! – сказала она вслух с ожесточением. – Ничего ведь не изменилось с пятидесятых!
2
Непомерно пышная прическа из волос, которые всегда так восхищали Веру – спутанных, сильно, но все же не в спирали закручивающихся прядей неопределенного, между золотистым и темно-коричневым, цвета. Вдумчивый, изучающий, как будто даже недоумевающий из-за всего вокруг взгляд. Она была так близко – протяни руку – и так отстраненна, успешно пряча свое, быть может, даже высокомерие сквозь воздушность сознания.
Веру тяготила дистанция, которую почему-то всегда возводила между ними сестра, быть может, самим своим существом. Но Полину это не трогало. Она всего лишь отражалась в зеркале, как и во всей ее, Вериной, жизни – невероятно настоящая, настолько, что становилось страшно от ее дышащего присутствия, от ее полнокровности и источаемой силы. От ее пребывания в комнате становилось даже жарче. С яркими зрачками, как бы бессильно останавливающимися на собеседнике в попытке что-то сказать и предпочитающими наблюдение так же часто, как демонстрацию себя самой. И блестящей загорелой кожей, специфически пахнущей так, как пахнет здоровый покров молодого организма – влагой и пылью вперемешку с какой-то странной, травяной словно, пряностью, будто листья с деревьев, под которыми она проходила утром, облепляли ее и отдавали ей свой горький сок. Руки, выбивающиеся из сдавливания рукавов – сильные стянутые мышцы с вкраплениями веснушек. Вся несдержанная и преодолевающая под стать своему двадцатому веку. Не человек – воплощенная античность, только без древней невежественности.
Когда Вера случайно дотрагивалась до ее рук, сталкиваясь с Полиной в их обширной столовой или библиотеке, они были не мягкими, как обычно у женщин, а упругими и твердыми за первым обманчивым впечатлением шелковистости покрывающей их кожи. Руки спартанские, в которых не было ничего