Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Претендент на престол. Владимир ВойновичЧитать онлайн книгу.
хотите!
– Паша! – сказала она с упреком. – Ты же детей разбудишь.
– Ах, детей! – Он ворвался в детскую и, отпихивая повисшую на руке жену, заорал: – А ну вставайте, паразиты! Я хочу вам объявить, что ваш отец палач и убийца!
Они не спали. Семиклассница Аленка и пятиклассник Трофим сидели каждый на своей кровати, подтянув к подбородкам одеяла и прижимаясь к стенке.
– Аленка! Трофимка! – широко расставив руки, мать загораживала их от отца. – Не слушайте папу. Папа пьяный.
– Да, я пьяный. И потому говорю правду.
Он вышел в переднюю и на листе, вырванном из Аленкиной тетради, держа ручку в кулаке, разбрызгивая чернила, написал: «Я, прокурор Евпраксеин П. Т., находясь в здравом уме и трезвой (зачеркнуто), признаю свое соучастие и объявляю о своем выходе из. Я знаю, на что иду, но у меня больше нет сил, и мой поступок продиктован моей гражданской совестью и».
На этом он закончил и, не поставив ни точки, ни многоточия, ни времени, ни числа, расписался. И щедрым жестом протянул бумагу жене:
– На, отнеси!
– Кому?
– Им.
– Хорошо, – сказала она покорно, – я отнесу. Ты разденься и отдохни, а я отнесу.
– Отнесешь? – Он вскочил. – Посадить меня хочешь? – загремел, торжествуя. – Дай сюда! – Он вырвал бумагу и разорвал. – Я знал, что ты такая, что только и ждешь, как бы избавиться. Вот ко мне сегодня приходила… простая русская женщина… даже не расписана, а готова ради него… А ты-ы!.. Под расстрел меня хочешь? Сволочь! Не дождешься. Я сам…
И тут повторилось то, что случалось не раз. Он сорвал со стены двустволку и закричал:
– Выходи!
– Паша, – сказала она грустно, заранее зная, что ее довод не подействует. – Ты хоть бы детей постеснялся.
В прежние времена дети кидались к отцу, хватали его за ноги и кричали: «Папочка!» Теперь они сидели в своей комнате и с испугом следили за происходящим через открытые двери.
– Выходи! – торопил прокурор.
– Погоди, я хоть сапоги надену.
– Ну да, еще сапоги пачкать. И так хороша будешь.
Босую, покорную, в одном халате, надетом на голое тело, он вывел ее к общественной уборной. Было холодно, но светло, полная луна выплыла из-за туч и равнодушно освещала место грядущей казни.
– Именем Российской Советской Федеративной… – торжественно произнес прокурор, поднимая ружье.
Раньше, когда случалось такое, выбегали соседи. Теперь же не было никого. Только одно окно растворилось, и женский голос спросил:
– Ну, чего там?
А другой, тоже женский, ответил:
– Прокурор обратно Азалию на расстрел вывел.
Окно тут же захлопнулось. Прокурор невольно оглянулся на посторонние звуки, а когда повернулся опять, Азалии возле уборной не было. Тут и луна закатилась, стало совсем темно.
– Аза! – крикнул прокурор в темноту. – Выходи! Не препятствуй исполнению приговора.
Азалия не отзывалась. Павел Трофимович обошел уборную, заглянул в обе ее половины,