Парадокс великого Пта. Анатолий Александрович ЖареновЧитать онлайн книгу.
судьба. Я буду говорить с вами как с представителем страны, которую уважаю. Моей стране, – он усмехнулся, – это не нужно.
Диомидов вежливо кивнул. Он еще ничего не понял из сбивчивого рассказа немца, кроме того, что тот хочет сделать какое-то заявление. Решив не мешать Курту, Диомидов закурил и откинулся в кресле, ожидая продолжения рассказа.
– Я не люблю послевоенный мир, – говорил Курт. – Газеты кричат о заговорах и убийствах. Как мыльные пузыри, лопаются правительства. Из сельвы ползет фиолетовая зараза. Об этом я и хочу сказать. И еще об одной встрече у вас в стране. Бергсон. Его звали Бергсоном тогда.
Диомидов подбодрил замолчавшего было немца кивком головы. Курт пошарил в карманах, нашел сигареты, попросил разрешения закурить. Сделав несколько затяжек, притушил сигарету. И полковник услышал рассказ о судьбе человека, который мог бы стать ученым, но не стал им.
Курт Мейер, закончив университет, устроился на работу в маленькую астрономическую обсерваторию. Это было тогда, когда лавочники, нашпигованные идеями национал-социализма, с барабанным боем двинулись на Европу. Молодому астроному до этого не было дела. Великая Германия с оседлавшим ее Гитлером неслась мимо Курта.
Проблема «жизненного пространства» его не волновала. Его вполне устраивала тихая комнатка в доме фрау Марты, сухонькой старушки, любившей подолгу сидеть за утренним кофе и занимать своего постояльца рассказами о давно умершем муже.
Старушка не мешала думать. А думал Курт тогда о многом. Например, о рождении сверхновых звезд. Он считал, что сверхновые несут в себе главную загадку мироздания. Тогда он изучал китайские источники, просиживал ночами у телескопа, ждал вспышки таинственной звезды.
Но сверхновая не загоралась. А в обсерваторию как-то заглянули эсэсовцы.
– О, – уважительно сказал рослый и пухлый, как подушка, ротенфюрер, увидев телескоп. – Я никогда не видел небо близко. Как это делается?
Астроном не выдержал и засмеялся. Ротенфюрер крякнул и заорал:
– Почему не на фронте?
Это и решило судьбу Курта. Он плохо запомнил, что было дальше. Очнулся уже в концентрационном лагере. Перед ним стоял, осклабившись, рыжий Вилли.
– Коммунист? – спросил Вилли, грозно выпучив глаза.
Мейер покачал головой. Говорить он не мог: кулак ротенфюрера сделал что-то с языком.
– Значит, еврей, – брезгливо резюмировал Вилли и повел Курта в глубь двора, где группа изможденных людей чистила большой сарай – нужник.
Ученому всунули в руки ведро. Этим способом Вилли переключил его внимание с судеб вселенной на судьбы рейха. Фрау Марта, не дождавшись тихого квартиранта, сожгла листки с тензорными уравнениями. Сверхновая не вспыхнула. А на земном шаре количество ученых уменьшилось еще на единицу.
В один далеко не прекрасный день группу заключенных отвезли в Гамбург и посадили на пароход, отплывавший к берегам Амазонки. Рыжий Вилли в припадке неожиданной откровенности сообщил Курту, что получит за рейс