Без права на награду. Ольга ЕлисееваЧитать онлайн книгу.
«забыли» десять тысяч? На мне такого греха не будет.
Его высочество страшно боялся госпиталей. И военных. Считал себя трусом. В детстве цыганка схватила на улице за руку: «Ты умрешь среди трупов! Среди трупов!» Потому так сильно не хотел надевать мундир. Пришлось. Зимой, когда русские уже наступали, но раненых не поубавилось, Георг, зайдя в лазарет, заразился тифом и, вспыхнув, погас за несколько дней. Ольденбург все еще оставался во власти Наполеона: «Моим детям я завещаю шпагу и доброе имя, потому что больше мне завещать нечего». Все удивлялись, что Екатерина Павловна, выйдя замуж против воли, почти помешалась от горя. Но те, кто видел принца и принцессу вместе, говорил, что и она заслужила глоток счастья. Жаль, короткий.
Глава 4. «Горячи наши блины»
Шурка не был готов согласиться с приговором госпожи Бибиковой. Сознание вины еще больше подхлестывало его напористость и упрямство. Ничего дурного он не сделал! Напротив. Помог. И хотел за это благодарности. А его мордой в грязь. Опять? Сколько можно!
Сказать по чети, ему очень «не личила» родня Елизаветы Андреевны. Бенкендорф никогда не мечтал войти в чью-то семью. Довольно с него и августейшей! Хотя принадлежать к огромному, разноликому клану, быть нужным, печаловаться о ком-то и принимать покровительство, наверное, хорошо?
Но Александр Христофорович по опыту знал, что такое железная хватка обеспокоенных твоей судьбой людей. Самое меньшее – они бестактны. А еще вернее – деспотичны в лучших намерениях.
Вдова не принадлежала ни себе, ни детям и не могла принадлежать мужу. Родня обступала ее стеной и поворачивала в ту сторону, в какую было угодно ясновельможной Марии Дмитриевне.
Кто он такой, чтобы мешать? Разве может предложить больше Шидловского? Или сам по себе – великое счастье?
Утро не задалось. Но не для одного Бенкендорфа. Проходя мимо хозяйкиных покоев, он услышал из-за двери кабинета:
– Никогда не видел такой монеты. Вы сомневаетесь в моем слове?
Даже голос у Романа Романовича был гладкий, округлый, не зацепишься. И все же на слух Александр Христофорович ему не поверил. Не поверила и госпожа Дунина. Что следовало не из слов, а из напряженного молчания за дверью.
Шурка поспешил поскорее пройти, ибо ненавистный «бобер» катился на кривеньких вялых ножках к выходу и рассержено бубнил под нос:
– У меня на заводах всякой твари по паре: и ляхив, и жидив. Отчего не быть сибирцам? Я им процент платил, не они от меня откупались! С роду таких страхолюдных денег не бачил!
«Вы, может, и не бачили, – подумал Бенкендорф, – но что-то знаете. Неспроста к вам хозяйка прицепилась».
– А коли хотите сведать, кто вас под монастырь подвел, – негодовал Роман, – то размовляйте с моим братцем Мишаней. Которому вы разводное дело прикрыли.
Ожидаемый поворот. Шурка и не надеялся, что дело откроется просто. С одного пинка.
Приглашенные к Дуниной господа продолжали съезжаться, и после завтрака, часу в одиннадцатом, на яркий, аж глазам больно, снег выкатила вереница саней,