Междустрочья. Сборник. Ксения Михайловна СпыньЧитать онлайн книгу.
были направлять ветра, что пересекали Ринордийск: считалось, что таким образом можно править самой судьбой и защитить город от напастей. Но горе, если кто-то случайно или со злым умыслом повредит Ворота…
А ведь если принять эту точку за место расположения Ворот, – подумалось Мечеславу, – то работы, пожалуй, можно счесть вторжением. Конечно, это не всерьёз. Но мысль была забавная.
Внезапно громко зашумела листва в темноте за окном, и несколько холодных порывов ворвалось в комнату.
Не было ещё ночи, и странные огни блуждали за стеклом – холодно-лиловые, иногда рыжие или пурпурные. Они перебегали туда и сюда по стенам и мебели, будто специально хотели потревожить, – ворвавшиеся незваные гости.
Когда он станет знаменитым поэтом и будет жить отдельно, он никому не позволит к себе врываться.
Конечно, знаменитым он вряд ли когда-то станет. Даже известным в кругах сильно шире, чем сейчас, – далеко не факт. Это Лунев прекрасно понимал, не совсем же он оторван от нормальной реальности. Но мысли о – вдруг! всё-таки! – сбывшемся будущем иногда грели, как греет свет в чужом незнакомом окошке, когда ты один идёшь сквозь холод и сумрак улицы.
Нет, всё это бред и сплошь ерунда. Если подумать – нормально, по-человечески подумать, – то как раз сейчас всё отлично, всё просто замечательно. Отсветы за окном – это просто отсветы за окном, а скоро на небо всплывёт большая серебристая луна, и комната наполнится её лучами, почти невидимыми и осязаемыми только самыми кончиками пальцев. От призрачного этого соприкосновения вспыхивают маленькие прозрачные огоньки, у них нет имени или названия. Тогда отступят, будто насовсем, тревога и вязкая тоска; вынырнут откуда-то из глубин… нет, не мысли, даже не образы – тянущиеся ниточки бессвязных пока слов, что сплетаются по своему усмотрению и тянут за собой другие… А теперь отстранись на шаг и глянь, какой красивый получился узор.
Иногда он их записывал. Иногда хватало парить среди них и, любуясь, слушать перезвон – почти как колокольчики. Последнее было приятно, но пусто и ничего не давало: никто ведь не слышал и не видел этого, кроме него одного. Конечно, некоторые проводят так дни и годы – мечтатели не от мира сего… Но он-то всерьёз называл себя поэтом.
Лиловые огни мигнули (похоже, друг другу) и убрались из комнаты. Вот так, – Лунев, усмехнувшись, подошёл к окну, поправил занавеску. Издержки не в меру впечатлительной натуры, которая на самом деле была не совсем им, но старательно им лелеялась и охранялась. Так охраняют нечто самое лучшее, самое ценное, что ни в коем случае нельзя утратить, даже если будет рушиться весь мир вокруг.
Потому что тогда, может быть, – именно в тот момент – натура эта поднимет голову на звук скрипнувшей потайной дверцы. И когда то, что придёт из-за дверцы, будет здесь…
Что тогда?
Скорее всего, ничего, – подумал он. Здесь нет дверец. Одни колокольчики.
Посреди тишины вдруг ветер ударил в окно, швырнулся о стекло пригоршней оборванных