Троесолнца. Наталья ШунинаЧитать онлайн книгу.
более шальной и самозабвенный.
«Го-о-ол!» – сотрясалось всё. «Го-о-ол!» – лоснящееся покрасневшее лицо икнуло, рассмеялось, рука бабахнула Нежина по плечу и потрясла его, а хозяин еще раз проорал «Го-о-о-л», как бы в поздравлении и с приглашением войти и с выражением желания, если что, обсудить произошедшее.
– Гол, – утвердительно кивнул Нежин и попытался улыбнуться. Но вышло так кисло и бледно, что лоснящееся лицо тут же насупилось и подозрительно сощурилось, следя за ним глазами и якобы признавая в нём чужака, которого надо судить за непричастность к всеобщей нечаянной гордости.
Обменявшись таким взглядом с мужчиной, который задержал его обращением на входе, Нежин всё же протиснулся вглубь в надежде выпить задешево и, может, здесь, в этом хмельном, лихом взаимодействии забыть о смерти метиса. Но, странное дело, чем более он видел обращенных к нему лиц, пылающих желанием прямо сейчас разделить радость и всплеск эмоций (были даже те, кто пытался его приобнять, так как люди в баре лезли друг к другу с объятиями и поздравлениями, жали руки, чокались, вне зависимости от того, были ли они знакомы, однако они замирали, будто в полушаге обнаружив, что этот тип, кажется, чужак), тем более давило на него одиночество. И чем выше поднимался градус заведения, чем больше здесь слышалось жарких речей, криков, тостов, чем больше мелькало окосевших улыбающихся болельщиков, разрумяненных и раздобревших, тем холоднее становилось ему. Точно льдинку кто-то швырял за шиворот.
Крики, шум, скандирование и рёв, и звон кружек, и шипение пивного краника, и голос комментатора, – всё это смешалось в одно и исчезло. Нежин сидел в абсолютнейшей интрагалактической тишине, не примечая, как задевают его локтями или просят пропустить, как несут мимо него жаренные с луком, чесноком и пряностями колбаски, исходящие подкопченным дымком. Он смотрел на пивную пену: облачко её таяло, лопались пузыри… Лопались, и не оставалось ничего. И было холодно, и тихо, и безразлично… в этой суете и колготне, в интрагалактической тишине… Когда толпа окончательно прижала юношу в тёмный смрадный закуток перед туалетом, он поставил недопитое пиво и вышел.
Оказывается, пролетело три часа. Ночь. Над улицей, по которой тащился Нежин, сияло кровавое суперлуние. Нигде больше его не было. Только над ним. Оно плыло, он шёл. Он садился на ступени. Оно останавливалось. Он не замечал его, оно не замечало его, обливая своей ярчайшей, августейшей лунной кровью его случайно.
Вдруг он вспомнил правило, которому должен был повиноваться. И почему-то сейчас, в голубой чаше суперлуния, оно представлялось дико злым и хитрым. Но отчего же? Ведь оно наущало сделать всё, чтобы помочь невинной жертве?! Отчего такое чувство?
Нежин вышел на набережную VI Армии, заросшую всклоченной вихрами лебедой, добрался до полуразрушенных исторических построек и сел под массивную рустованную арку Скулябинской богодельни, чьи портики и разбитые окна были залиты светом суперлуния и окружены пышными узорчатыми тенями деревьев