Россия распятая. Илья ГлазуновЧитать онлайн книгу.
великий учитель многих русских художников П. П. Чистяков говорил: «У нас верно, да скверно!», призывая учиться у старых мастеров, изучая объективную реальность гармонии Божьго мира, лежащей в основе искусства всех времен и народов. Работа с натуры – это форма, цвет и рефлекс. Это антимузейное, личное восприятие художником солнечного мира, осеннего леса и такого белого в богатстве цвета снега. Этюды Иванова к «Явлению Христа…» предвосхитили все открытия импрессионизма – непосредственной передачи натуры. Если Энгр говорил, что рефлекс в живописи – это господин, стоящий в дверях и готовый уйти в любую минуту, то импрессионисты утверждали, что все в мире есть рефлекс. Рефлекс – это влияние среды. Русские художники конца XIX века с времен Иванова, не говоря уже об испанце Веласкесе, умели передавать красоту живой ткани мира, напоенной нюансами рефлексов. Утверждаю: только тот художник, кто передает всю сложность и красоту натуры, учась у старых мастеров, кто пройдет школу, которая всегда консервативна. Только так молодой художник с гордо поднятой головой и своей неповторимой творческой индивидуальностью войдет в мир через врата искусства. А в современном мире его ждут вековечные искушения и соблазны: быть или не быть художником. Борьба за возрождение школы высокого реализма, разрушенной во всем мире, – это борьба за будущее культуры. Это и есть гуманитарная помощь России миру. Антитеза школы – пресловутое самовыражение. «Историю современного искусства» всегда начинают с Сезанна, учившего видеть мир как куб, конус и шар. Я считаю эту догму вехой к смерти искусства XX века. Сезанн – это Маркс с его смертоносным делением общества на классы.
Так что же мешает художнику быть художником?
…И сказал Господь: «Много званых, да мало избранных». Тема «учитель и ученики» – огромна, и я не мог не затронуть ее в своей книге-исповеди.
Историки искусства справедливо уделяют много внимания понятию преемственности в отношениях учителя и ученика. Верные ученики не изменяют основополагающим идеям школы и заветам учителя. Но прав и Микеланджело, сказавший, что тот, кто идет за кем-то, всегда будет второй. А другой великий художник был тоже бесконечно прав, сказав, что гений воспитывается на подражании. Весь вопрос – кому подражать? XX век утвердил и в искусстве право на предательство, назвав его «современным искусством».
Оговорюсь сразу, что, говоря о предательстве, я имею в виду самую страшную суть этого понятия: когда человек, а мы говорим о художнике, предает в силу тех или иных обстоятельств самого себя. Предательство страшно тем, что художник, попирая святые и незыблемые истины творчества, перестает быть художником, меняя на чечевичную похлебку свой Божий дар миссионера и творца, когда ненужным тленом становится что и как. Предательство – когда художник, изменяя себе, на деле становится рвущейся к карьере и материальным благам конъюнктурщиком. Разумеется, общеизвестно: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Предательство –