Тварь непобедимая. Михаил ТыринЧитать онлайн книгу.
Да ничего... Хотел спросить, как поступать мне. Ты с разным народом знаешься и... Ну, в общем, что может быть теперь? Что делать?
– Ну, наверно, надо платить. А дорогая машина?
– Не очень, но просят за нее дорого. А платить мне нечем, ты знаешь.
– Тут надо думать, Гриша. Выкручиваться как-то. Если долгов навешали, лучше не шутить. Ну что, поможешь донести?
Григорий вздохнул с досадой, подхватил пару тюков и вынес в коридор. Валек начал закидывать их в лифт. Потом пришлось внизу переносить их из лифта в машину. Ритка, уже одетая, сидела на переднем сиденье и мусолила свои семечки, независимо поглядывая по сторонам.
– Гриша, извини, надо ехать, – проговорил Валек, плюхаясь за руль. – Опаздываем. Заходи, пивка попьем.
– Да какое, к черту, пивко... – простонал Григорий, но его уже никто не слышал.
Он проводил взглядом машину и направился к остановке. «Нам отказали в помощи, нас не угостили даже чаем, с нами отказались разговаривать, – подвел он итог. – Что ж, пить здесь пивко мне уже не хочется».
Он медленно пошел к остановке. Люди струились по тротуару, глядя исключительно в себя. Ветер бил и рвал их, снежные крупинки отскакивали от кожи, но они шли – неумолимо и однообразно, как заколдованные бронзовые статуи.
Григорий подумал, что с каждым годом люди становятся все тверже. Случайное прикосновение в толпе – как удар камнем о камень. Он и сам превратился в ходячую статую, никому не интересную. И никто, кроме него, не знал, что под бронзовой оболочкой разъедает нутро ядовитая кислота.
В пятницу вечером Кича и Ганс, как водилось, заехали к Мустафе. Он жил в собственном двухэтажном особнячке, который поставил назло общественному мнению в многоэтажном квартале недалеко от центра. Умные люди не советовали этого делать. Дескать, случись что в стране, и народный гнев обрушится из серых пятиэтажек на этот симпатичный дом из красного кирпича. Но Мустафа никого не послушал. Одни говорили – дурак, другие – смелый мужик.
Мустафа любил принимать гостей в своем роскошном жилище, однако дела предпочитал решать в гараже, пристроенном сзади. Кича и Ганс по своему рангу в число гостей никогда не попадали, поэтому ничего, кроме гаража, почти никогда не видели.
Гансу не нравились эти поездки к Мустафе. Обычно они с Кичей подолгу обговаривали вполголоса какие-то свои дела, шелестели деньгами, пахнущими бензином, шашлыками, кожей, духами и еще чем-то, а он стоял, водя взглядом по голым кирпичным стенам.
Не совсем голым. Давным-давно кто-то прицепил на них два ярких плаката. На одном какой-то забытый рок-певец истязал микрофон с таким перекошенным лицом, будто ему в зад сунули горячий паяльник. Второй был попроще. Хорошенькая девочка посреди огромного поля подбрасывала в небо букет. Цветы разлетались широким веером, внизу было написано: «Спасибо тебе, мир!»
Гансу ничего не оставалось, как смотреть на эти плакаты. Хотя он уже знал их наизусть – каждый цветочек у ног девочки, каждую родинку на лице певца. Больше смотреть было не на что.
Иногда он, правда, поглядывал на пыльный «Мустанг», стоящий здесь без движения уже, наверно,