Любовь больная. Современный роман в двух книгах. Геннадий МурзинЧитать онлайн книгу.
нынешнее болотце, затянутое сверху гнилой вязкостной серо-зеленой пленкой.
– Наверное, мог, но не хочу.
– Жаль… Обидно… Такой талант на глазах гибнет.
– А вот тут ты, – Григорий Ильич расхохотался, – явно сморозил нечто, не имеющее никакого отношения ко мне.
Я посмотрел на Григория и, выразив на лице недоумение, пожал плечами.
– А что смешного нашел в моих словах?
– Не смеши, коллега, и смеяться тогда не буду. Где ты откопал «талант»? Покажи и я с удовольствием полюбуюсь. Самому интересно посмотреть на этакую диковинку. Столько лет прожил и не подозревал…
– Извини, Гриш, но ты лжешь… Даже самому себе.
– А смысл?
– И сам не вижу смысла, но факт… Равных тебе не было. Я, Гриш, если честно, завидовал.
– Чему?! Тому, как, вонзив клыки, рвали на куски и те, кто сверху: и те, кто снизу; и те, что слева; и те, что справа? И это, скажешь, предмет для зависти?
– Не спорю: жрали (извини за это слово), точнее – пробовали сожрать, но, не сумев ничего с тобой сделать, подавились.
– Ну да…
– Прошли годы. Ты сидишь передо мной и хохочешь каждые пять минут – живёхонек ведь.
– Слава Богу…
– А их, твоих пожирателей, давно уж нет и память о них стерлась. Пусть земля им будет пухом, – я взял рюмку, – и за это не грех выпить.
Опорожнив, Маврин далеко отставил от себя рюмку.
– Хороша все-таки, сволочь!..
– Если в меру.
– Мера у каждого своя и определить… Не будем об этом, – последовала короткая пауза, после которой Маврин вновь заговорил. – Признаюсь тебе: до таланта не дотянул…
– Это рисовка.
– Позволь, коллега, мне поделиться своим мнением на сей счет. Имею я право хотя бы на собственное мнение?
– Извини… Не вопрос…
– Журналист я – средней руки. Мог бы признать себя и за гения, но это откровенная была бы неправда. С горечью, допустим, вспоминаю тот факт, что все мои попытки овладеть даже жанром фельетона так и не увенчались успехом. Не получилось из меня фельетониста, а я ведь так хотел…
– «Даже»!? – возмущенно переспросил я – Да на Урале пальцев одной руки хватит, чтобы перечесть советских фельетонистов, а нынешних – не знаю ни одного. О чем ты говоришь?
– Говорю о том, коллега, что у меня не получалось, но у других, действительно талантливых… Читал и всякий раз восхищался.
– А я, Гриш, глядя на тебя, тоже восхищался и, прости, завидовал. Был грех, признаюсь.
– Прощаю, охотно прощаю, – произнес с улыбкой Маврин, но улыбка эта вовсе не выглядела радостной или оптимистичной. – Повторяю: журналист я – средних способностей. И подобных мне в советское время было великое множество.
– Согласен: много… бесчестных лизоблюдов, заглядывавших в рот номенклатуре и ждавших очередной команды. Ты к ним не имел никакого касательства. Ты вечно бился…
– …Как тупой баран в наглухо