Абортарий. Андрей Васильевич ГамоцкийЧитать онлайн книгу.
оставив на моем подбородке царапины. Ее губы мелко-мелко затряслись.
Кресло-качалка истошно скрипнуло. Она медленно и развалисто поднялась. Самая настоящая динозавриха. Поволокла к стеклянному шкафу свое грушевидное тело под длинным платьем. Мощные бедра, монументальные ножищи, подобно змеевидному доисторическому чудовищу, волочившему за собой тучное гузно и длиннющий увесистый хвост.
Взяла с полки фотографию в рамке. Посмотрев, елейно улыбнулась, вручила мне трясущимися пальцами.
– Вот, любуйся. Прадед твой.
Я узнал его сразу. Высокий и худощавый мужчина. Улыбался во весь рот, довольный и полон наслаждения от жизни. Рядом, обняв за плечи, стояли еще двое мужчин. Такие же смуглые, веселые. Все трое были в очках и в одних лишь шортах. В нижней части кадра пенилась брызгами морская волна.
Прадед был осыпан прозрачными каплями воды. Над шортами черными штрихами расходились волосы. Он смеялся, ему было несказанно хорошо. Чувствовалось, что этот кадр запечатлел миг его неприкрытого удовольствия от жизни.
Кто бы мог подумать, что через какое-то время с него зверски будут выкачивать сперму. А те друзья, с которыми он так классно и беззаботно отдыхал у моря, с которыми он поочередно взрывал хризантему – за секунды превратятся в загорелое и симпатичное удобрение для почвы.
Вот вам и чудеса, туши.
***
– Похож?
Я глянул на бабулю. Сощурившись, она внимательно следила за моей реакцией. В солнечном свете, лившемся из пыльного окна, на ее лысой, испещренной старческими пятнами голове, светлел реденький пушок. Она напоминала стервятника, что сидит на ветке и поджидает вкуснятину.
– На кого? – не понял я.
– На вислоухого осла, – заворчала Зина. – На тебя же, кого еще!
– Да, наверно, – уклончиво ответил.
Она откинулась на кресло, закрыла глаза. Лицо было похоже на сдавленную мошонку ящера мезозоя.
Я уже подумал было, что она заснула, и наметил пути отступления, как она произнесла скрипучим голосом:
– Знаешь, мне кажется, я единственный человек в Киеве, кто помнит прошлое. Помнит тот мир, что был раньше. И вот что я тебе скажу – все неуклонно летит к чертям. И это хорошо. Это правильно. Люди перестали любить. Они не знают, что это такое. Я не верю в истинную любовь между женщинами. Это чепуха. Потому что просто нечего больше слепить, вот и любят друг друга. Не собак же любить. Хотя можно и их. А теперь, когда человеческий род у края пропасти, запомни, что я скажу. Аборт – это лучшее, что может случиться с человеком в нашем мире.
Часть пятая. Толстый край
***
Я пишу в выгоревшей, слегка потертой тетради. На ней когда-то был рисунок, но сейчас все превратилось в кашу голубоватого отлива. Неспроста, туши. Я уже говорил, что перед началом записей провел серьезную умственную деятельность. И многие мои решения отмечены символизмом.
Дурею от скуки, что поделать.
Главы приурочиваю к разделанным частям ваших тел. Вот с тетрадками