Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник). Пелам Гренвилл ВудхаусЧитать онлайн книгу.
делом занимаюсь я сам. Я обращусь к дяде Перси и склоню его в вашу пользу.
– Ты?!
– Интересно, что то же самое сказала Нобби. И точно таким же удивленным тоном.
– Но я думал, ты его боишься до остолбенения?
– Верно. Однако я смог оказать ему серьезную услугу и теперь имею на него большое влияние.
– Что ж, отлично, – произнес Боко, посветлев. – Тогда действуй, Берти. Но имей в виду, – добавил он, снова потемнев, – это будет нелегко.
– Там посмотрим.
– Нечего смотреть. Я точно знаю. После всего, что случилось за обедом…
У меня на сердце вдруг ощутимо заскребли кошки.
– За обедом, которым ты угощал дядю Перси?
– Вот-вот.
– Он что, прошел не слишком благополучно?
– Не слишком.
– Нобби предвкушала, что этот обед решит все вопросы.
– Дай ей бог здоровья, маленькой оптимистке.
Я устремил на него проницательный взгляд. Выражение лица у него было явно не из радостных. Кончик носа безнадежно морщился. Складки заботы и страдания недвусмысленно бороздили чело.
– Расскажи мне все, – попросил я.
Он испустил тяжелый вздох.
– Понимаешь, Берти, эта ее затея с самого начала была ошибкой. Нельзя было сводить нас вместе. А уж если пришлось нас свести, то хоть бы она не велела мне быть остроумным и непринужденным. Ты знаешь, что она мне велела быть остроумным и непринужденным?
– Да. Она сказала, что в присутствии дяди Перси ты иногда бываешь несколько скован.
– Я всегда бываю несколько скован в присутствии пожилых джентльменов, которые при виде меня фыркают, как пароходная сирена, и смотрят на меня изничтожающе, словно я – агент Москвы, распространяющий красную заразу. У меня тонкая, возбудимая художественная натура. Старый склеротик меня терпеть не может.
– Нобби мне говорила. По ее словам, причина в том, что он считает тебя мотыльком. А я лично думаю, что всему виной твои серые фланелевые брюки.
– А они-то чем плохи?
– Ну, в первую голову заплатой на колене. Она сразу создает неблагоприятное впечатление. У тебя нет других брюк?
– Кто я, по-твоему, Бо Браммел?[9]
Я не стал углубляться в эту тему.
– Рассказывай дальше.
– На чем я остановился?
– На том, что ты сплоховал, стараясь быть остроумным и непринужденным.
– А, ну да. Из-за этого все так и получилось. Понимаешь, первое, что должен сделать человек, которому велят быть остроумным и непринужденным, – это спросить себя: насколько остроумным? До какой степени непринужденным? Должен ли он, говоря иными словами, умеренно лучиться или же от него требуется распоясаться на всю катушку? Я думал, думал и решил не останавливаться ни перед чем и пуститься во все тяжкие. Это, как я теперь понимаю, было ошибкой.
Он замолчал и на какое-то время погрузился в задумчивость. Мне было ясно, что его одолевает неприятное воспоминание.
– Ты, Берти, – очнувшись наконец, произнес он, – не обедал, случайно, в «Трутнях» в тот день, когда
Джордж Брайан «Франт» (Бо) Браммел, (1778–1840) – близкий друг и арбитр элегантности в окружении принца-регента Джорджа, впоследствии короля Георга IV.