А теперь на Запад. Александр КалмыковЧитать онлайн книгу.
услышишь одновременно столько хороших стихов. Особенно Ландышевой понравилась песенка военных корреспондентов. Застенографировав ее, она заявила, что мне уже пора отдохнуть, но сама продолжала что-то писать.
– Тут только надо кое-что исправить, и будет как надо, – довольно говорила она при этом сама с собой.
– Да, точно, – вспомнил я, – там слова «Так давай по маленькой хлебнем» можно заменить на фразу «Так давай за дружеским столом».
– И это тоже поменяем, – согласилась Ландышева, продолжая черкать карандашом.
Я же закрыл глаза и стал потихоньку засыпать.
– Еще упоминание о «Лейке» выкинем, – донеслось до меня сквозь сон. Видимо, редактировать стихи было для сержанта внове, и она повторяла свои мысли вслух.
– А зачем «Лейку» выкидывать? – приоткрыв глаза, спросил я. – Как же корреспондентам без фотоаппарата?
– Вы спите, спите, товарищ Соколов, а я пойду в коридоре поработаю.
Когда Ландышева выходила, я расслышал, как она бормотала себе под нос:
– Ну как же, корреспонденты. Они же там все литераторы. Поэты, видите ли. Вот пусть сами про себя стихи и сочиняют. А эта песня достанется тем, кто ее заслужил.
Глава 2
Старинов задрал голову вверх, сдвинув панамку на лоб, и удивленно присвистнул:
– Это еще что такое?
В коротких шортах и в панамке полковник походил на обычного туриста, прибывшего в тропическую страну на отдых. Но сейчас маска беззаботного путешественника, которую Старинов все время носил, исчезла, и он снова превратился в грозного диверсанта.
Из группы подрывников, которым было поручено минирование плотины Гатунского водослива, вышел самый старший из них – знаменитый революционер и не менее знаменитый художник Давид Альфаро Сикейрос.
– Бутылка, товарищ Рудольфе, – пояснил он, хотя это было и так очевидно. Огромный, двенадцатиметровый плакат с профессионально нарисованной запотевшей бутылкой и призывом пить только это пиво.
– Вижу, что не статуя Мухиной. Что это, мать твою, за художественная самодеятельность? – Негодующий Старинов перешел на родной «богатый и могучий», чтобы полнее выразить обуревавшие его чувства.
Обескураженный его негодованием Сикейрос смутился и попытался возразить:
– Ну зачем же сразу ругаться, товарищ Рудольфе. К тому же вы все-таки разговариваете с равным по званию.
– Ну да, неудивительно, что имея таких вот полковников, республиканская Испания проиграла войну. Ну ничего нельзя вам доверить. В Троцкого вы с вашей группой стреляли практически в упор, и то не смогли попасть.
– Это так, – признал Сикейрос, – но ребята были неопытные и немного выпили текилы для храбрости.
– А вы, товарищ Фелипе, куда смотрели, – повернулся Старинов к Григулявичусу – очень смуглому человеку лет тридцати, совершенно не похожему на прибалта, спокойно смотревшему на происходящее холодными глазами.
– Я