Сон великого хана. Последние дни Перми Великой (сборник). Михаил ЛебедевЧитать онлайн книгу.
него уготована… Это возмутило честного и великодушного Владимира Андреевича, и он со всеми ближними своими, боярами и двором, окруженный верною дружиною, выехал в Серпухов, свой удельный город, а оттуда в Торжок, входящий в состав новгородских владений. Но ссора скоро прекратилась. Великий князь проник в лукавые ковы своих бояр, убедился, что обидел дядю напрасно, и извинился перед Владимиром Андреевичем. Последний помирился с племянником и, вернувшись в Москву, принял участие в делах государственных, по крайней мере, таких, какие Василий Дмитриевич не считал опасным ему вверить. В описываемое время великий князь более чем когда-либо благоволил к Владимиру Андреевичу, доказавшему свою «благонадежность», и Владимир Андреевич был глубоко благодарен ему за доверие и дружбу.
– Ведомо мне усердие слуг и помощников моих верных, – промолвил Василий Дмитриевич, отвечая на речь Владимира Андреевича, – а тебя особливо, дядя мой кровный, знаю я. С родителем моим ты душа в душу жил, помогал ему городами править, ходил на ратный промысл, куда он указывал, платил часть дани ордынской, а на поле Куликовом не с тобой ли он Мамая разбил? Не забыл я заслуги твои, вижу твою приязнь ко мне и люблю тебя как отца родного. А посему прими на себя труд, дядя любезный, указать дьякам с подьячими, как грамотки скорописчатые писать. Разумный человек ты, книжную науку прошел, свитки церковные читаешь, при родителе моем постоянно за приказным столом дозирал, – тебе и дьяков поучать. Сумеешь ты сердечные слова поставить, коими бы люд православный тронуть. А потом прослушаем мы грамотки эти и немедля же князьям, боярам да воеводам пошлем во все города земли Русской. Не ложно говорите вы, советники мои, что мешкать часу нельзя. Тимур может скоро нагрянуть. Так будь же милостив, дядя любезный, князь Владимир Андреевич, наставь дьяков с подьячими уму-разуму. Полагаюсь я на мудрость твою!
Великий князь был отменно ласков и любезен с дядей, выразившим готовность сложить голову «за веру православную, за него да за родину», и, поручая ему составление грамоток, доказывал этим свое доверие к нему. От грамоток многое зависело. Мало кто из великокняжеских наместников и воевод отличался распорядительностью и расторопностью, большинство же привыкли вершить дела «с тихою поспешностью», руководствуясь пословицей, что «поспешишь – людей насмешишь». Что касается Твери, Рязани, Новгорода и Пскова, то правители их не признавали верховной власти московского государя[7] и могли отказаться от участия в борьбе с Тамерланом. Следовало написать грамотки так, чтобы растрогать до глубины души независимых владетелей, чтобы вдохновить их на брань с супостатом, надвигавшимся со стороны Волги, а подчиненных наместников и воевод нужно было «подогнать», то есть написать им такие грамотки, от которых бы они забыли свою обычную «тихую поспешность» и действовали бы решительно и быстро, собирая и вооружая ратников. И руководить писанием подобных грамоток способен был более всех князь Владимир
В Новгороде и Пскове сидели московские наместники, но приказать что-либо «вольным городам» московский великий князь не мог, а мог только обращаться к народному вечу с просьбами. (Примеч. автора.)