Сорванная помолвка. Бронислава ВонсовичЧитать онлайн книгу.
это я. А вы – фьорд Берлисенсис?
Лицо у него было нормальное, даже красивое, изъянов фигуры я тоже не заметила. Выглядел он старше брата. Возможно, серьезно болел, потому окончил позднее? Потом я заметила на коже следы косметики, призванной спрятать какое-то уродство, и уверилась в версии болезни. Но косметика меня удивила. Настоящий фьорд должен спокойней относиться к собственной внешности и не пытаться скрыть недостатки с помощью средств, больше подходящих кокетливым женщинам.
– А кого еще ты думала увидеть? – ответил он. – Значит, Дульсинея Кихано собственной персоной прибыла. Дульсинея… Ну и имечко. Кто тебя так возненавидел-то сразу после рождения?
Взгляд его неприятных водянистых глаз обшаривал меня с ног до головы, стремясь найти любые изъяны. Голос тоже оказался таким брезгливо-презрительным, что пришлось себе напомнить: я здесь, рядом с ним, не просто так, а ради семьи. А значит, нужно постараться умерить гордость и попытаться найти общий язык.
Я всегда думала, что воспитанные люди не позволяют себе высказываний по поводу имен, внешности, происхождения. Может, его болезнь была слишком тяжелой и затронула важные участки мозга? Тогда его не должны выпускать без сопровождающих. Но на перроне почти никого не осталось.
– Что молчишь? Не знаешь?
– Меня назвали в честь возлюбленной дедушки, – ответила я, решив его не раздражать лишний раз.
– Но не бабушки? – Он неприятно рассмеялся. – Любил, значит, дедушка по юбкам бегать, а внучек дурацкими именами в их честь называли.
– Фьорд, мне кажется, личная жизнь моего дедушки вас не касается, – постаралась я как можно деликатнее намекнуть на такое нетактичное поведение. – Мы здесь не для того, чтобы его обсуждать.
– Можно и не его, – покладисто согласился Берлисенсис, – а бабушку. Щедрая она у тебя, смотрю, туфли выделила. Такие уже лет сто как не носят, не меньше.
Напоминать себе, что я здесь ради семьи, приходилось все чаще. Этот фьорд начинал вызывать такое глубокое отвращение, что держать себя в руках становилось все сложнее и сложнее. Но отступать нельзя – за мной Марита и бабушка. Я должна сделать все, чтобы им помочь.
– Платье нормальное, и то хорошо, – продолжал он оценивать мою одежду. – Да и то… как сказать, нормальное. С такими рукавами сезона два уже не ходят. Хотя о чем я? К вам в глушь пока мода дойдет, во Фринштаде поколение сменится. Да, с тобой в приличное место не сунешься! – Он еще раз окинул меня высокомерно-презрительным взглядом и добавил: – Ладно, чего здесь без толку стоять? Пойдем посидим в привокзальном кафе, поговорим. Там освещение плохое, никто не разглядит толком.
На языке так и вертелось: «Вы сейчас про свой тональный крем, фьорд Берлисенсис?» – но я сжала зубы и напомнила себе, что на мне лежит ответственность перед семьей. В глубине души еще теплилась надежда, что такое поведение – лишь маска, прикрывающая нежное, израненное несчастной любовью сердце, но уже так глубоко, что скоро ей, этой надежде, на поверхность не выбраться. Так