Однажды в Зубарихе. Виктор Елисеевич ДьяковЧитать онлайн книгу.
три окна с резными наличниками и ещё маленькое окошко светёлки над парадной двустворчатой дверью, под стрехой соседствовали ласточкино гнездо и дощечка с изображением ведра, означавшая, что обитатели данной избы обязаны в случае возникновения пожара, прибывать на место оного именно с вёдрами… Наличники рассохлись, почти облезла с них краска, дранка на высокой остроконечной крыше давно уже стала пепельно-серой, как и тёс, коим обшит бревенчатый сруб – то была обычная довольно старая, требующая подновления изба, такая же, как и большинство прочих в Зубарихе. Перед избой три кряжистые ветлы, поодаль покосившийся колодезный сруб с маленьким навесом и тёмной цепью на вертушке…
Бригадир постучал в окошко, властным голосом позвал:
– Таль, а Таль!
Створки окна открылись сразу – Михаила тут ждали. Широколицая женщина в белом, с серой крапинкой платке, повязанном низко, на самые глаза, выглянула и вопросительно, не говоря ни слова, смотрела на бригадира. Первое впечатление, которое производила женщина, побуждало воскликнуть, или подумать: ну и орясина! Даже не наблюдая её в полный рост, а вот так, высунувшуюся из окна, нельзя не определить необычную для женщины физическую мощь. Не только лицо, но и плечи, ладони рук, всё сразу бросалось в глаза, всё было необычно крупным, широким, почти лишённым мягкой женской округлости, грубым даже по деревенским понятиям.
– Вот что, Таля, ты сегодня это… В общем, надо Егору Скворцову с Васькой Митиным пособить на клевере,– бригадир, до того само воплощение деловитости и уверенности, вдруг как-то засмущался, стал отводить глаза. Ему было явно неудобно наряжать бабу в помощь мужикам, да ещё на такую тяжёлую работу, грузить клевер. Но выбора у него, увы, не оставалось, ибо мужиков в деревне вообще насчитывалось не много, да и те не все годились к работе такого рода…
Зубариха невелика, всего-то тридцать шесть дворов, но мужики обитали далеко не в каждом. Война выкосила большую часть тех, кто к середине шестидесятых достигли сорока-пятидесяти лет, ну а Целина вкупе со всевозможными Ударными Стройками магнитом всесоюзного аврала притянули к себе более молодые поколения зубарихинцев. Так что основную часть населения деревни составляли женщины в возрасте. Вдовы потихоньку доживали свой век большей частью одни, даже если и успели до войны обзавестись детьми – война сгубила мужей, "пятилетки" оторвали от них детей. Деревня стояла в стороне от большаков, больших дорог, кровеносных сосудов людского общения, а местные женщины того военного поколения совершенно не обладали способностью самостоятельно искать своё счастье по свету. Потому они покорно отдались во власть судьбы, обрёкший их, без вины виноватых, на старение в одиночестве.
Вообще-то мужики в Зубарихе, конечно, имелись, особенно в промежутке между тридцатью и сорока годами. Им повезло с войной, на неё они не успели по малолетству, а вот для Целины оказались староваты – к тому времени, к середине пятидесятых, многие уже обзавелись семьями и не так-то просто было сняться с такого якоря и ехать куда-то осваивать просторы залежных земель. Но они, как правило, пристраивались при каких-нибудь машинах, трактористами, комбайнёрами, шоферами… Так что для тяжёлых ручных работ оставались совсем уж никудышные, коим не доверяли технику, или старики. А если учесть, что среди сорока и пятидесятилетних бывших фронтовиков имелось немало инвалидов, без рук, без ног, с осколками в лёгких…, то выбор кандидатов для погрузки того же клевера у бригадира был крайне ограничен. Так что в горячую пору, когда сразу наваливались уборка клевера, ржи, ячменя, теребление льна… Ну, что касается льна и зерновых, тут ещё, куда ни шло. Со льном, основной культурой колхоза, справлялись женщины, к тому же сдельная система оплаты позволяла привлечь к тереблению и многих старух-пенсионерок. Рожь и пшеницу без особых хлопот убирали и обмолачивали комбайны, а вот с клевером получался завал. Ну, скосить скосили эту духовитую траву, столь лакомую для всякой травоядной скотины, конные косилки есть, лошади тоже, а вот как дошло до вывоза и закладки зелёной массы … Грузить вручную, вилами целый день огромные возы – не каждый мужик для такой работы годен.
– Хорошо Миш,– с готовностью отозвалась Талька на наряд, глядя на Михаила из-под платка с несвойственной для её обычного тупо-угрюмого выражения потаённой грустью.
– Ну и лады,– не скрывая облегчения, вздохнул Михаил и тут же виновато пояснил.– Понимаешь, хоть сам вилы бери. Не сегодня-завтра дожди обещают, а у нас, вона, клевера целая прорва в копнах лежит и у Маленького Леска и на Новенькой.
– Да, я знаю Миш,– всё так же с грустью как бы поддержала бригадира Талька.
– Ну и лады… Таль, ты там не очень-то надрывайся и не молчи. Если лодыря гонять будут, мне пожалуйся, не бойся, я им выпишу,– Михаил погрозил внушительным кулаком.
Талька виновато и безнадёжно улыбнулась одними губами, как бы благодаря за заботу, и в то же время давая понять, что никогда не воспользуется советом Михаила – она не умела жаловаться, может от того, что у неё никогда не было кому жаловаться.
– Ну ладно, побёг я,– Михаил суетливо поправил серую с пуговкой посередине кепку и, не оглядываясь, поспешил к следующей избе, легко неся своё ладно сбитое