Радикализация искусства. Избранное. Глеб НагорныйЧитать онлайн книгу.
на котором был выписан серый двубортный пиджак и бурые брюки со стрелкой. – Я полагаю, вам галстук не нужен? Исподнее только и рубашечка? Оранжевая? Как вам?
– Вы мастер вкуса, не я, – хмыкнул Флёр.
– Бикини, семейные, с лепестком? – продолжал Стеклограф.
– Какая разница. Под брюками всё равно не видно.
– Ладно, разберемся. – Стеклограф макнул кисть в бороду. – А, чтоб меня стерли с лица Здания, оранж закончился. Подайте мне тюбик с краской, пожалуйста, вы около него стоите.
Флёр нагнулся, поднял тюбик и протянул магистру. Тот выдавил краску на бороду, мазнул кистью и принялся творить.
– А маечку-футболочку какую пожелаем? Рукавчики? Безрукавчики? С орнаментом? Гладенькую?
– С орнаментом, – интонируя-иронизируя, отозвался Флёр.
– Каким?
Командируемый задумался.
– Ну, может, окошечки такие летающие. И надпись сделайте: «Смерть стекольщикам». Не люблю Окна.
– Зачем вам? – недоуменно спросил Стеклограф. – Тем более, сами понимаете, под рубашкой видно не будет.
– Спокойней мне так, спокойней, – усмехнулся командируемый.
– Не любите вы нас гениев, понимаю… Серость – она завистлива, – хрипнул Стеклограф, принимаясь за манжет рубашки.
Флёр решил не вступать в перепалку и занялся осмотром мастерской.
На полу в беспорядке валялись тюбики, карандашные огрызки и стружки, точилки, перочинные ножи, ножницы, банки с клеем, кисти из барсучьего ворса, груда мятой испачканной бумаги, нитки всевозможных оттенков – от индиго до пурпура, несколько наперстков, пастельные мелки, грязные сохлые кисточки, измазанные гуашью и акварелью, пыльные рулоны, куски ваты, распластанные тельца рваной ветоши и ошметки мануфактуры. В дальнем углу находился трельяж с лакированным столиком, на котором были раскиданы дамские принадлежности. Парики от сивого старческого до цыплячье-пушистого младенческого, пудреницы, губные помады и тушь, – всё это болело в единой косметической дурно пахнущей массе. В углу около двери возвышались перекошенный манекен с головой набекрень, подмигивающе-подбитым глазом цвета маренго и вывернутыми руками, а также поломанный этюдничек, под которым невозмутимо полеживал любимый альбом Стеклографа – детский, раскраска, с потрепанными углами и в ярких разводах. Формат А4. Рядом с ним лежала коробка, на которой значилось: «Краски гуашевые для детского творчества. Кроющие, укрывистые, водоразбавляемые. 12 цветов в баночках емкостью 16 мл. Белила цинковые, лимонная, рубиновая, охра…»
Около мольберта, за которым творил хабилитированный бездарь, стоял механический «Singer» с педалью – швейная машинка напоминала коня с перебитым хребтом. Под ней валялась стальная подошва, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся утюгом, и ледериновая папка с торосами и оползнями-выползнями каких-то убогих, леденящих душу не то пейзажей, не то абстракций, не то интеллектуальных абсурдий. Командируемый