Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий. Нелли ШульманЧитать онлайн книгу.
жива… – Мишель ворочался на узкой койке, – фон Рабе сказал, что ее жизнь зависит от моего поведения… – свет в камере не выключали, решетчатое окошечко в двери не закрывали. Вход в умывальную расположили напротив. Охранники, меняясь, постоянно следили за Мишелем.
В камере сверкала мощная лампа, но в ангаре всегда царил полумрак. Картины стояли вдоль стен, укутанные холстами. Акварели и графика хранились в больших, картонных папках, переложенные листами папиросной бумаги. Он шел мимо ящиков с бережно укрытыми панелями Янтарной Комнаты, фарфором и хрусталем, безделушками работы Бенвенуто Челлини, и скрипками старых мастеров. Манускрипты и первопечатные издания тоже не разворачивали, только открыв ящики. Мишель не знал, кто следит за приборами, обеспечивающими нужную температуру и влажность:
– Но, наверняка есть какие-то инженеры, техники… – привыкнув к музейным помещениям, Мишель мог определить установленный режим хранения:
– Фон Рабе, мерзавец, поднаторел в нашем деле. Плюс пятнадцать и пятьдесят процентов влажности.
В средних широтах, в старых зданиях, таких, как Лувр, добиться подобного режима было почти невозможно. Мишель знал, что он в Антарктиде:
– При высадке с лодок мне надели на голову мешок, но я почувствовал влажный, сырой ветер. Стоял сильный мороз, мы здешней зимой сюда добрались… – календаря ему не выдали. Мишель вел счет дням, записывая наблюдения за коллекциями. Если его дневник и читали, то ему ничего не говорили. Сегодня, по его заметкам, наступило пятое марта:
– Начинается осень, – понял он, – наверняка, температуру немного поднимут… – в камере держали такой же режим, как и в ангаре. Эсэсовцы приходили вниз в толстых, норвежской вязки, свитерах. Мишелю выдали зимнюю, полосатую, лагерную робу, правда, без номера:
– Но никакой разницы с заключением нет… – он сидел на вертящемся, прикрепленном к полу камеры табурете, – посуда и приборы картонные… – нож гнулся, размазывая масло по куску свежего хлеба:
– Они пекут хлеб, – хмыкнул Мишель, – а из крана льется почти кипяток. Должно быть, они пользуются подземными источниками тепла… – в камере никаких приборов, даже выключателя, он не нашел:
– Стены не простучать, не понять, что вокруг… – недовольно подумал Мишель, – за мной, все время наблюдают… – солдаты неотступно следовали за ним, даже когда он, согласно правилам хранения картин маслом и темперы, снимал с полотен холщовые чехлы. Без доступа к свету, материалы могли потемнеть.
Под высоким потолком ангара вспыхивали белые лампы, на мгновение освещая Мишеля, заставляя его жмуриться:
– Эсэсовцы тоже ослеплены. Можно броситься на охранника, выхватить у него оружие… – он напоминал себе о Лауре:
– Нельзя рисковать ее жизнью. Я ее муж, я обязан ее защитить. Она мать, она должна встретиться с Йошикуни… – кроме большого ангара, в боковом помещении, хранилась коллекция фон Рабе. Мишель не знал,