Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий. Нелли ШульманЧитать онлайн книгу.
знает свою выгоду, что называется. Отвезете ему женщину, кофе, сигареты, и пусть живет спокойно. Долина нам очень пригодится… – Максимилиан, четким почерком, написал на карте: «Валгалла».
Требовалось пробить дорогу от Новой Швабии к оазису, начать разработку месторождения, развести на юге, в более теплом климате, плантации овощей:
– Я бы и коров со свиньями сюда отправил, из Патагонии, – сказал Максимилиан Каммлеру, – но они не выдержат семидесяти километров пути, в таком холоде. Подождем, пока в Валгалле появится настоящий аэродром… – по данным разведки, долина занимала примерно двадцать квадратных километров. Самолеты, как в Патагонии, могли опуститься и на озерную гладь. Каммлер ушел проводить совещание со строителями. Макс велел ординарцу, солдату СС, принести из его личных апартаментов саквояж. Обергруппенфюрер никогда не расставался с рисунком Ван Эйка. Щелкнули замки футляра, однако он не стал подвигать эскиз ближе.
Допив вино, Макс потянулся за ронсоновской зажигалкой. Он курил, разглядывая знакомое, упрямое лицо женщины:
– Видишь, – тихо сказал Макс, – леди Холланд во всем оказалась права. Она писала твоим шифром… – на раме зеркала переплетались причудливые, округлые очертания неизвестных Максу букв. Он был больше, чем уверен, что 1103 разобралась в шифре:
– Я ей показывал рисунок, говорил, что женщина на нее похожа… – модель Ван Эйка стояла, откинув голову, с разметанными по худым плечам, охряными волосами, – моя драгоценность все поняла… – оставленные 1103 в коттедже, в Пенемюнде, заметки, заключенная писала тем же шифром. Максимилиану, страстно, хотелось узнать имя женщины, на рисунке:
– Даже больше, чем увидеть Цецилию… – он опустил веки, – я должен понять, кто она такая, найти ее имя. Дюрер ее рисовал в Италии, постаревшей… – товарищ барон мог бы разобраться в рисунке и гравюре, но Макс не хотел отдавать Ван Эйка в его руки:
– Мерзавец вообще больше белого света не увидит… – фон Рабе приказал держать барона под круглосуточным наблюдением, – я сам всем займусь, узнаю, кого рисовал мастер… – длинные, слегка подрагивающие пальцы стряхнули пепел.
Максимилиан подумал о хрупкой, белой, нежной шее, о коротких, мягких волосах, цвета охры:
– Моя драгоценность, – протянул он, не отводя глаз от рисунка, – обещаю, я отыщу тебя. Я подарю тебе уран, моя драгоценность, а ты подаришь нам бомбу… – осторожно наклонившись, Макс коснулся губами старинной бумаги, уверенного очерка серебряного карандаша: «Ты скоро будешь со мной, навсегда».
Подъемник, дернувшись, остановился.
В темной, едва освещенной шахте, уходящей вниз, что-то гудело. Петр Арсеньевич, с опаской, ступал на открытую платформу. Он предпочитал закрытые со всех сторон, защищенные лифты, стоявшие в «Орлином гнезде». Здесь тоже были такие, но сейчас требовалось доставить из хранилища ящики с грузом. Воронцову-Вельяминову не нравился черный провал