Красный закат в конце июня. Александр ЛысковЧитать онлайн книгу.
молодой неженатый Адам даже и без фигового листочка в паху.
Колени на бегу вскидывал высоко, как молодой конь.
От затылка до пяток каждая жила в нём перевивалась и переталкивалась, всё тело кипело.
Сходу прыгнул в омут.
Звериные вопли разнеслись по пуйской долине.
Зайцы прижали уши.
Лисы попятились в норах.
Закусила да так и не перегрызла ветку ондатра.
Человек вопит!..
С омовения Геласий в избу зашёл, прикрытый листом лопуха.
Уже слышно было, как мать в хлеву доила коз.
Крикнул ей, чтобы нынче звала баб на околотку, и полез на полати.
Проснулся он от трескотни кичиг на току. Бабы кричали и хохотали за окном.
Не надо было долго кланяться работницам о помочи. Всякой хотелось иметь от Геласия за труд крашеное полотно. И невестки из-за реки пришли, и бабы Шестаковы, и сулгарские жёнки давно стояли на току хором, вальками околачивали льняное семя.
Позади них тоже круговым валом накидана была жёлтая обмолоть.
И ещё один круг – солнечный – сиял в самой выси.
Появился Геласий перед народом высок, крепок, поворотлив. Длинные светлые волосы прибраны под сыромятный ремешок с медным колечком для роспуска, чтобы, побыв под дождём и усохнув, не сдавливал голову.
Бородка была у него дымчатая. Добротного тканья рубаха крашена в можжевеловом отваре – в ржави. Порты из ниток в два цвета: сине-жёлтая пестрядь, и на ногах будто литые берестяные лапти.
(На выход имелись невесомые лыковые.)
Как хозяину, ему положено было собирать семена с тока. Пересыпать в мешок.
Уже под собственной тяжестью семена промасливали рогожу.
Возле тока лежала колода с дуплом, куда Геласий всыпал льняное семя. Вставил пробку и обухом принялся бить по ней.[76]
Подверг семена сжатию.
И потекло по желобку в плошку льняное масло.
Весь жмых от дневного битья по обычаю Геласий раздал работницам. Чтобы детей полакомили.
И сдобрили тесто утренних хлебов.
Назавтра обмолоченный лён расстилали.
Знали бабы, в эту пору дует всегда с горы, с Сулгара. Потому клали так, чтобы «подол» не задирался.
Месяц, а то и дольше подгнивать соломе для освобождения волокна. Cлучалось, и из-под снега приходилось добывать.
Особый загнёт устраивал Геласий в затишке Пуи – прижимал ко дну ветвяными решётками и камнями.
Илом, всякой донной слизью обсасывался лён до паутинной мягкости. Ткались из такого волокна тончайшие платочки.
Весь сентябрь центром жизни для баб пуйско-суландской округи были льняные угодья Геласия Синца.
И самый-то центр, хозяин, ни на минуту не терялся ими из виду. Не мужик – загляденье.
Если на нём был и валяный колпак, то с заячьим хвостом. Коли сукманник, так непременно опоясан пёстрым тканым кушаком с кистями. Широкие пестрядинные штаны с напуском на оборы.
Льняная борода.
Светлые чудские глаза.
И главное притяжение – белизна лица, ход и ухватка…
Когда
Отсюда: маслобойка.