Фотограф. Тяга к прекрасному. Алексей Петрович БородкинЧитать онлайн книгу.
яростно пульсировала в висках. Он представил себе, как заманивает росомаху (агента Давид однозначно определил, как росомаху – зверя наглого и самоуверенного) заманивает в сарай, сбивает с ног нежданной подсечкой, и, усевшись на грудь и придавив руки коленями к земле, разбивает агенту голову. Удар за ударом крошит череп углом табуретки.
Фантазия удалась настолько яркой и достоверной в деталях, что разрядка получилась полнейшей. Вспышка, всплеск, а затем тишина. Блаженная тишина.
Сердцебиение утихло, навалилась дремота, приятная слабость в мышцах – невозможно даже пошевелиться. Засыпая, он подумал, что слабое место росомахи – её любопытство. Чрезмерное любопытство делает её уязвимой.
Ужинал дома. Порезал крупными дольками два помидора, мелко покрошил огурец. Листья салата порвал руками. Какой-то спец из телевизора так посоветовал, обещал, что будет вкуснее… Разницы во вкусе не заметил, но было приятно касаться пищи руками. Невольно вспомнил индусов: разноцветные пряности и высокие горы риса. Полукольцами порезал лук. Перемешал овощи и окропил их уксусом. Майонеза добавлять не стал – свиные отбивные получились жирноваты, а день уже клонился к вечеру. Нет, диеты Давид не соблюдал, скорее, прислушивался к голосу разума. Обильная жирная пища вечером испортила бы сон. А это, в свою очередь, следующее утро.
Когда мыл посуду заглянул в зеркало – оно висело около раковины. Увидел ничем не примечательное лицо. Среднестатистическое.
В молодости он зачёсывал волосы наверх, обесцвечивал чуб, отпускал усы, носил трёхдневную щетину в гарлемском стиле (кажется, это так называется). Иными словами, пытался выделиться из толпы. Ухищрения не делали его красавцем, но доставляли хлопоты. Мешали чувствовать себя собой.
Тогда он сбрил усы и бороду, волосы причесал набок. Стал обычным. В худшем смысле этого слова – серым.
"И очень хорошо, – подумал, ещё раз посмотрев в зеркало. – Охотник и должен сливаться с окружающей средой".
Фраза понравилась, и он подумал, что стоит целую главу своей книги посвятить искусству маскировки и мимикрии.
После ужина сварил кофе и включил телевизор. Большинство программ шло на прибалтийских языках, которых он не знал. Тогда он приглушил звук и предался воспоминаниям. В этом доме они легко всплывали в памяти.
***
Не стоит думать, будто охота оканчивается с удачным выстрелом или сразу после свежевания туши. Воспоминания, рассказы и даже байки составляют значительную долю охотничьего наслаждения.
***
Ему было двенадцать… нет тринадцать лет. Они жили в коммунальной квартире. Дом определили под снос, и во всей громадной квартире остались только он с матерью и фельдшер с женой. Две запоздалые нищие семьи.
Фельдшера Давид совсем не помнил, тот часто уезжал в командировки, а когда возвращался – целыми днями спал. Лишь к ночи просыпался, шаркал тапочками в коридоре, чесал спину рукоятью щётки и пил на кухне холодную воду из-под крана. Это был человек-призрак. Его самого как бы не существовало, но оставались признаки его пребывания в помещении. Например,