Гаврош или Поэты не пьют американо. Валерий Олегович ГородецкийЧитать онлайн книгу.
охранник, по центру, почти под микрофоном. Его каменные скулы и играющие желваки излучали сакраментальное «Ты не пройдешь!». Женщина знала, что тут и правда не пройти, она напряглась, но не сдалась. Она сжалась в комок, но не могла же она отступить на глазах у всего зала.
Она уже готовилась к последнему решающему прыжку, когда Гаврош произнесла в микрофон «Стойте». Она подняла руку и просто громко сказала: «Стойте!». Музыка замолкла, и в зале включили свет.
«Я прошу, чтобы вы пропустили эту женщину»,– произнесла в микрофон Гаврош, смотря вниз.
Охранник не только посторонился, но протянул руку, помогая женщине взобраться на сцену.
Она долго что-то говорила Гаврошу на ухо и, судя по дрожащим плечам, что-то важное для нее, что-то, копившееся годами, (а люди часто говорят Гаврошу именно то самое,– то, что копилось годами).
Гаврош ее обняла, что-то шепнула, женщина развернулась и пошла в зал. Охранник снова подал ей руку, теперь уже как джентльмен, который подает руку даме, выходящей из лимузина.
Снова грянули ударные и музыка продолжила свой стремительный бег, смывая те мелкие преграды и шероховатости, что возникали на ее пути…
Вступление
Если красота решит наконец спасти мир,
то почему бы ей не начать с нас?
Когда все началось, мне было двадцать пять. Я решил записать то, что помню о Гавроше, пока воспоминания еще живы и не покрылись туманной пеленой, отделяющей нас от событий прошлого и делающей их нереальными и с каждым днем становящимися похожими на затертые корешки старых книг, про которые можно лишь сказать, что это точно случилось не со мной.
Мне все равно, что обо мне подумают мои товарищи. Я спрятался за границей общения. Все аккаунты удалены, и никто не знает ни моего телефона, ни адреса.
Я не знаю, было ли это на самом деле, или все только приснилось мне. Особенно сейчас, когда я живу далеко, и у меня все более-менее хорошо.
С каждым днем я чувствую, что друзья моей молодости становятся все дальше, их образы все более расплывчаты, и я хочу запечатлеть все это скорее для себя, пока помню. Когда ты меняешь место жительства и совершаешь скачок в другую цивилизацию, с другими устоями, обычаями, а главное, способами мышления, рано или поздно ты будешь обязан забыть прошлое. Забыть не полностью, но отречься, принять другие правила игры. Если ты уехал, то выходит, что у тебя была одна цель – уехать, а, значит, ты ее уже достиг. Ты победил, и неважно, какой ценой.
Но у меня нет чувства победы и свободы. У всех окружающих, кого удалось вытащить из панциря на откровенный разговор, это чувство есть, а у меня – нет.
Самое ужасное в том, что я перестал читать. Я потерял Маркеса и Пелевина, Улицкую и Бунина, Веллера, Кортасара и даже старика Толкиена. Пытался, заходил в магазин, брал книгу, листал ее минут пятнадцать и ставил на место. Что-то вдруг изменилось. Щелк – и больше неинтересно.
Гаврош как-то умудрилась ухватить жизнь за шкирку и оседлать