Одиссей, сын Лаэрта. Человек Космоса. Генри Лайон ОлдиЧитать онлайн книгу.
лет изгоняется из мира живой жизни. Никто и никогда не слыхал о клятвопреступниках, вернувшихся после отбытия срока наказания…»
– Ничего не было, – с нажимом повторил Ангел, бледнея. – Ничего ты не видел. Понял?
– Нет.
– Почему?
– Я не умею понимать. Извини.
Исчезли змеи, исчез жезл. Синие глаза Ангела мерцали странно; удивленно мерцали они и еще чуть-чуть опасливо. Словно хорек-самец увидел хореныша с ядовитыми клыками. Гордиться бы, да не получается.
– А что ты умеешь?
– Слышать умею. Видеть. Чувствовать и делать.
– Меня слышишь?
– Да.
– Нас видишь?
– Да.
– Что чувствуешь?
– Спать хочу.
– Что собираешься делать?
– Не знаю.
– А когда узнаешь?
Я зевнул во весь рот. Ответил:
– Когда сделаю.
И едва удержался от смеха, глядя, как Ангел в растерянности разводит руками, оборачиваясь к довольному Старику. Потом они ушли – двое. Ангел и филакиец. А тени у филакийца больше не было.
Совсем.
Потом ушли и мы со Стариком.
Спать.
…ответы – убийцы вопросов.
Я молодец. Я их всех перебил.
Ахейцы обустраивались на берегу.
Основательно, надолго.
Будто приплыли сюда навеки поселиться, а не взять с ходу коварный город – мысль эта, шустрей любого копейщика, ткнулась в печень шипом ядовитого ската. Дядя Алким говорил, бывают такие копья: с шипами вместо наконечника. И исцеления от нанесенных ими ран нет. Кое-где еще чадят погребальные костры. Едкий дым стелется по земле: помните? помните нас?! Нет, не помнят. Живым – живое: скорбь вчерашней тризны уступила место будням войны. Стук топоров, хлопанье полотнищ; от сложенных наспех очагов вкусно тянет бараньей похлебкой. В ответ чмокают голодные лопаты – вокруг лагеря, под веселую брань, копается ров. Пахнет разрытым курганом. Сырость щекочет ноздри. В рыхлых пластах копошатся личинки; перерубленные пополам, дождевые черви с философским спокойствием живут дальше.
– Дурость! – презрительно цыкает сквозь зубы Аякс-Большой. Обнаженный по пояс, играет умопомрачительными мышцами. – Пустая работа! Мы сюда что, окапываться приехали?!
И, по-бычьи раздув ноздри:
– Я герой или крот?!
Верные Аяксовы прихлебатели кидаются воспевать мудрость Большого. Добросовестно, с закатыванием глаз. Ясное дело, герой. Ясное дело, никак не крот. Не мышь, не землеройка. Не червяк дождевой. Лучше бы воспевали силу… ага, и до силы добрались. Сравнивают с Гераклом – не в пользу последнего. Поднатужась, расхваленный вдребезги Аякс рожает идею: по-быстрому укрепить остатки Гераклова Вала. До сих пор сохранился, значит, крепок старик. Проходя мимо, Одиссей предлагает великолепному Аяксу облачиться в доспех его тезки, Аякса-Малого.
– Так лопнет же! – растерянно несется вслед. И много позже, сердитым рыком:
– Копайте, сожри вас Цербер!
Из буковой рощи ползет вереница