Дайте мне обезьяну. Сергей НосовЧитать онлайн книгу.
четыре, включая его собственный. Он и помимо аквариумов следит за порядком, а также руководит кастеляншей.
– Может, ему что-нибудь надо? – продолжала допытываться Анастасия Степановна. – Ты не спрашивал?
– Надо будет – сами попросят.
Несоева дала в лоб. Не сильно.
– Да я что! Я их и не вижу почти что! – тем же тоном отвечал Никитич. – Тихие больно. Нет они там или есть?
Слыл хохмачом в молодости. И в зрелом возрасте все хохмил. Дохохмился. Несоева знала: если Никитичу сказать: «Я не барыня», – он воскликнет: «Вы круче барыни, Анастасия Степановна!»
– Подожди, – насторожилась Несоева. – Он там или нет?
– Сказали, что нет.
– Сказал, что нет? Кому сказал?
– Мне сказали, что нет.
– А сам, значит, есть?
– Сами есть.
– Ну смотри у меня, – Несоева вышла.
Никитич, стоя у окна, ждал, когда «форд» отъедет. Потом сел за стол.
Он знал, что Косолапов есть.
Он знал также, что некоторые считали, что Косолапова нет.
Но так думали те, кто плохо знал Косолапова.
3
«Первый блин комом», – читалось на лице Бориса Валерьяновича Кукина.
– Вам не нравится? – спросил Филимонов раздраженно.
– Нет, почему же, сразу видно, профессионал работал.
– Вижу, не нравится.
– В отношении идеологии претензий нет. Когда я вчера говорил о порядочности, я подразумевал почти тоже самое. «Добровластие» вы сами придумали? – спросил Кукин Тетюрина.
Красноглазый Тетюрин, заспанный и опухший, ответил:
– Сам.
(Он придумал сам это красивое слово. Сам или нет? Нет, кажется, сам.)
– Но что мне не нравится, – сказал Кукин, – так это длина фразы. Надо короче.
– Но экспрессия, мощь… – возражал Филимонов. – И это при том, что написано от лица женщины…
– Ну и что?
– Как что? От лица женщины, а не мужчины!
– При чем тут женщина?
– Но мощь… но экспрессия… – Филимонов уже пожалел, что похвастался творением своего протеже.
– Я и говорю, лексика безукоризненная, но длина фразы никуда не годится, – Кукин прямо глядел Тетюрину в глаза. – Если вы, конечно, не роман пишете.
Взгляд Бориса Валерьяновича корреспондировал: «Меня слушайте, этот ничего не понимает».
– Ритм! Здесь есть ритм! – завелся Филимонов; он цитировал: – «Все. Кто же не хочет порядка? Все хотят». Где тут длинная фраза?
– Начало очень хорошее, – обращаясь к Тетюрину, произнес Борис Валерьянович тихим голосом. – Но послушайте сами, – и он стал читать голосом громким: – «С нашей пассивностью, с нашим нежеланием замечать очевидное, с нашим тотальным неверием в собственные силы, в то, что все еще можно изменить, исправить, и вместе с тем с нашей ребяческой зачарованностью цирковыми раскрутками…» Слушайте, – прервал себя Кукин, – это недопустимо!
– Фраза разжимается, как пружина, – сказал Филимонов.
– Я уже не говорю о придаточных предложениях, –