Аргентина. Кейдж. Андрей ВалентиновЧитать онлайн книгу.
Гитлера за яйца, нельзя! Все понимаю, работа хорошая. Отличная работа! Но – нельзя!..
Гитлер! Чтоб он сдох, поганый некрофил![7]
Кристофер Жан Грант вновь отхлебнул из толстостенного glass – и бухнулся, куда указано. Благо, не ошибешься, свободное место за маленьким, на двоих, столиком – единственное во всей «пивоварне».
– Добрый вечер!
Ответа не услышал, хотел обидеться, но понял, что говорит по-английски. Французский, как назло, заклинило, и он сказал на родном:
– Gud’ning!
– Мама, а почему мы – кейджен? Учитель, маста[8] Робинс, сказал, что мы – американцы, только говорим по-французски.
– Это и так, и не так, малыш. Французами были наши предки – те, что жили в Канаде. А мы с тобой – кажуны. «Кейджен» – так называют нас янки.
Луизиана, Штат Пеликанов, приход Кэлкэшу, городок Сен-Пьер – палеолит[9], начало начал, его, Кейджа, пещерный век. Мир кончался за близкой околицей, взрослые не расставались с винтовками, мальчишки учились стрелять прежде, чем сесть за парту. Отец уехал на своем грузовике за околицу да так и не вернулся, мама – бухгалтер на единственном в округе заводе. Синее глубокое небо, черные грозовые тучи, звон церковного колокола по воскресеньям, белый краппи на крючке – мечта каждого рыболова.
Они – кажуны.
– Да какая разница, Крис? – говорил ему крестный, местный кузнец с героической фамилией Форрест. – Главное, ты настоящий южанин, ты – дикси!
– Какая разница, кто ты, Кристофер, – через много лет скажет Анжела, первая любовь. – Главное, ты – белый. А я – нет.
– Какая разница? – засмеется Эрнест Хемингуэй, опрокидывая очередную рюмку. – Главное, Кейдж, ты – классный репортер.
Разницы не было, но проблем хватало. В Сен-Пьере, в родной пещере, «кейджен» понимали все, английский же учили в школе. Маленький Крис очень старался, но когда мама решила переехать в Новый Орлеан, выяснилось, что там совсем другой английский. Французский, впрочем, тоже. В Новом Орлеане он и стал Кейджем – в их уличной компании Кристофер уже наличествовал. А потом был Нью-Йорк – Большое Яблоко, где все пришлось учить по-новому.
Кристофер Жан Грант привык и уже ничему не удивлялся. Когда не хотелось откровенничать, говорил, что Кейдж – персонаж из комиксов, трехметровый детина сам себя шире. При этом гордо расправлял плечи и поправлял стекляшки на переносице.
– Gud’ning! – повторил он, и, вспомнив таки настоящий французский, хотел уточнить, однако не успел.
– Gud’ning? Gud’ning! Канада? Да, Канада! Малыш из Канады. Да? Нет! Малыш из Нью-Йорка, из «Мэгэзин», тогда почему «gud’ning»? Загадка, загадка, тра-та-та, ту-ту-ту!
И все – единой очередью, пулемету на зависть. Крис, пристроив стакан на столике, осторожно поднял взгляд – и узрел длинный-предлинный нос. Все прочее: и худые щеки, и узкие, словно выщипанные брови, и закрытые глаза – совершенно терялись на фоне этого совершенства. Нос… Нет! Клюв, причем не птичий, кальмару под стать.
Крису
Здесь и далее герой будет использовать «низовую» лексику Юга США, в том числе обращения «маста», «аббе», «dude», оставленные без перевода.
Образ детства-палеолита – из романа Олеся Гончара «Твоя зоря».