При свете зарниц (сборник). Аяз ГилязовЧитать онлайн книгу.
и рот углом платка по обычаю, сказала, улыбнувшись:
– Вот несу воду для чая, здравствуй, Хусаин!
– Здорова ли, Махибэдэр-тути[1]?
Оба постояли молча, раздумывая, как начать разговор о доме. Хусаин кивнул на ведро.
– Не тяжело таскать? Здесь ведь родник дальше, чем у вас там?
– Да… И вода хуже, чем в нашем колодце. Жёстче.
– Вот как всё вышло, Махибэдэр-тути. Кто знать мог? – вздохнул Хусаин.
– Да что ж?… Салих Гильманов каждый день ходит: уезжай. И остальные одно твердят: не надрывайся, таская воду на чужой порог. Трое детей – можно выбрать, к кому уехать!.. Сговорились все, что ли? Что ж дети? Дети детьми, а моя земля, мой дом здесь!..
Хусаин издавна относился к Махибэдэр иначе чем к другим: мать Исхака, с которым его связывала больше, чем дружба. Сейчас её горе больно отозвалось у него в сердце. Кто знает, что будет с ним в старости, захочется ли, бросив родной очаг, уехать к кому-то из детей? Вряд ли…
– Я же не говорю тебе «уезжай», – мягко сказал он. – Я понимаю: сломанная кость – как ни задень, больно. Мне кажется, ты больше сама выдумываешь, чем тебе говорят.
– Может быть… Только ведь и слова «останься» я ни от кого не слышала, – ответила Махибэдэр, утирая намокшие от слёз морщинистые щёки.
– Мне сказали, Исхак едет, правда ли это?
– Кто его знает, – уклончиво пробормотала Махибэдэр. – Его не поймёшь. Сегодня так сказал, завтра – по-другому. Если приедет, мимо твоего дома не пройдёт, товарищи ведь вы.
– Коли дети на подмогу не приедут, трудно будет одной с домом возиться, – сказал Хусаин напрямик. – Поставить справный дом даже мужику здоровому трудно в одиночку. Мы, конечно, поможем, обвязку поднимем, если скажешь. Только делу на этом не конец.
– Брёвна есть у тебя?
– Из Субаляка дают. Подряд будут валить лес, где Волга зальёт. И цена дешёвая. Только сто двадцать километров перевозки! Потом пилить надо, сушить…
– Когда овечьи фермы начнёшь чинить? – спросила Махибэдэр, что-то припомнив.
– Как уборку кончим, не раньше, конечно.
– А ты отдай людям пока что брёвна, привезённые для фермы. А привезёшь лес из Субаляка, на ферму пустишь. Вот и вывернешься.
Хусаин улыбнулся:
– Легко ты развела беду руками, Махибэдэр-тути! Тем брёвнам не я хозяин.
– А кто же?
– Район.
– Ну и жди, пока там раскачаются, решай!
Махибэдэр, наклонившись, подцепила коромыслом вёдра и, сердито переступая короткими ножками в белых длинных штанах, заправленных в шерстяные носки, пошла во двор Зулейхи.
Когда она скрылась в доме, к Хусаину подошёл Салих Гильми. Почёсывая ободранную на пожаре щеку, сказал негромко:
– Словечко у меня к тебе есть, парень.
– Давай, Салих-абзый[2].
– Одна надежда, парень, – продолжал Салих, всё так же почёсывая щеку, – на тебя. С ног столкнёшь – ты, руку протянешь – опять же ты.
– Издалека