Неумолим бег времени (публицистика). М. И. ИбрагимоваЧитать онлайн книгу.
нападения и расправы над сонными большого мужества и героизма не требуется. Быть может, какая-то часть или подразделение и были разгромлены Германом, но что касается всей тридцатитрёхтысячной армии, тут уж меня простите!
Более того, оказывается, «при оном был взят Батал-бей с его чиновниками и другими турками в плен». Чиновниками, то есть служащими гражданского назначения. Но бог с ними!
Не знаю, как других, но меня покоробило при чтении таких строк: «…едва могли спасти жизнь раненого сераскира, сколько он ни кричал и ни просил помилования, объявляя свой чин, из окружающих его иные были порублены, а другие ранены. Но егеря-карабинеры подоспели к нему и спасли его». Разумеется, Батал-пашу. Бред! Не поверю, что так может повести себя генерал. В Отечественную войну, в плену, даже под пытками, подобным образом не вели себя не только офицеры, но и простые солдаты. И далее цитирую И. Германа: «…пленного трёхбунчужного сераскира вместе со свитой (не как-нибудь) отправили в Яссы к князю Потёмкину-Таврическому, где состоялось подписание мирного договора между Россией и Турцией». Уникальный в своём роде исторический факт! Надо же султану дойти до того, чтобы уполномочить позорно сдавшегося в плен пашу совершить такой ответственный акт от имени турецкого правительства. Затем, оказывается, «Батал-бей после погрома на Кубани жил пленником в Крыму, а в 1799 году с разрешения царского двора покинул Россию, приняв главное командование в Анатолии». Право же, позавидуешь благородным нравам султаната!
Что касается названия, данного укреплению и казачьей станице, здесь тоже трудно докопаться до истины. Археолог В.А. Кузнецов в своём сборнике «В верховьях Большого Зеленчука», содержащем историко-этнографические очерки и легенды, отражающие прошлое, быт, нравы, культуру племён и народов Северного Кавказа, вскользь касается действий генерала И. Германа и названия Баталпашинская. Он пишет, что сейчас трудно сказать, кому первому пришло в голову назвать казачью станицу именем Батал-паши.
Опять-таки, не будучи убеждена в достоверности, скажу, что, по дошедшим до нас сведениям, оно исходит от воли чувственной и романтичной императрицы Екатерины II. Как бы там ни было, название не предано забвению по сей день, хотя станица Баталпашинская за годы советской власти превратилась в город, став столицей Карачаево-Черкесской Республики.
Поэтому совершенно непонятно высказывание И. Гориславского: «Место, где был разбит Батал-паша, с холопской опаской – не навлечь недовольство властей – стали называть Баталпашинским, так же, как назвали казачий пост и редут». Кто они, эти холопы, – офицеры или служивые? И почему они опасались властей, столь несправедливых, которые вместо того, чтобы назвать и крепость, и слободу Германовской, наименовали её Баталпашинской?
И наконец, о самом главном: что явилось причиной многолетнего запрета Екатерины II и Павла I упоминать имя столь выдающегося героя И. Германа, так блестяще прославившего силу русского оружия? Почему правительством империи