Мы – дети планеты Земля (историко-публицистические исследования). М. И. ИбрагимоваЧитать онлайн книгу.
я случайно уловил ваше высказывание насчёт консолидации народностей Дагестана, так, кажется?
Я ответила:
– Да, имела в виду историческую закономерность и неизбежность упрочения связей пограничных племён и народов в интересах экономики и всяких жизненных нужд, а затем и возможное слияние народов на добровольных началах. Так что присоединение Дагестана к России, даже путём насильственным, имело и положительные стороны. Я – убеждённая противница отделений, огораживаний, замыкания в свою скорлупу, в особенности малых народов окраин нашей страны, ибо это, кроме отсталости, обнищания и одичания, ни к чему не ведёт. Выгода присоединения этих народностей к народам развитых стран несомненна.
Тогда иностранный гость задал второй вопрос:
– А как вы смотрите на то, что в детском садике винсовхоза имени Алиева с дагестанскими ребятишками говорят только по-русски, то есть обучают русскому языку?
Я ответила:
– Я думаю, другого выхода нет, поскольку этот садик, наверное, посещают дети не только азербайджанцев, но и татов, лезгин, кумыков, представителей других народностей. Не создавать же группы с десятком разноязычных воспитательниц, которые будут обучать каждого ребёнка в отдельности родному языку Если дети хотят обучаться родному языку то пусть об этом заботятся дома родители. А вообще, знать языки других народов всегда считалось делом полезным для себя же. У вас в Америке состоятельные люди нанимают специальных учителей для обучения детей иностранным языкам, разве не так?
– Да, – согласился гость. – Горные селения вашей страны скоро опустеют, отойдут в область предания и языки, обычаи, нравы, присущая народам национальная специфика. Молодёжь стремительно покидает селения предков, оседая в городах. Она со временем обрусеет.
Я на какое-то мгновение задумалась. Это правда. Но в тот же миг я вспомнила моё раннее детство, когда я жила в высокогорном ауле.
Это было в конце двадцатых годов.
После германской войны 1914 года, революции, контрреволюции, интервенции, местных националистических движений, неурожаев в стране, где почти не было обрабатываемых земель, царил голод. Нужда, босоногая жизнь впроголодь при скудном натуральном хозяйстве, в приземистых саклях, с вечно требующими глиняного наката плоскими крышами, с очагами, отапливаемыми едва тлеющим кизяком, когда спасение от зимней стужи находили только под долгополыми овчинными шубами и когда лучшим подарком считался кусочек туалетного мыла. Вместо хлеба – толокно, смоченное сырой водой, галушки из грубого, липкого, как грязь, конского гороха, похлёбка, заправленная старым курдючным жиром. А весной, как только пробивались из земли первые травы, мы, ребятишки, садились на подножный корм, выискивая съедобные растения.
И ещё встал передо мной образ старушки-горянки, впервые вывезенной в город из горного аула, которая увидела, как дочь поднесла к газовой форсунке печи горящую спичку, и вмиг вспыхнуло яркое синее пламя. Растерявшись,