Эрхегорд. Старая дорога. Евгений РудашевскийЧитать онлайн книгу.
под которым угадывалась выкрашенная в черный цвет кольчужная рубашка. – И я пришел с доброй волей. Моя плата будет достойной. Сорок голов лучших март-гальтийских коней. Две поклажи пророщенной мойты. Гартские кристаллы – четыре степных сундука. Сукно. Меха. По десять поклаж каждой. И одна поклажа зимнего маргульского меха из Западного Вальнора. И золото. Сорок червонных слитков барнаидорского золота.
То, что перечислил чужестранец, по цене превышало общую стоимость всех хозяйств Кар’ун-Айя, но с каждой новой строкой оплаты отец багровел все сильнее. Его кулаки сжимались до онемения и дрожи. Когда же торговец протянул составленную по законам нашего удела подписную, отец закричал. Никогда прежде я не видел его в таком гневе. Он выхватил подписную, не глядя порвал ее и сказал, что натравит собак на чужестранца, если тот не исчезнет с нашего двора вместе со своим зловонием.
– Мы все знаем, какой выбор ты сделаешь. Но тебе все равно предстоит его сделать, – спокойно ответил торговец. – Все предрешено, но еще не свершилось. Не в твоих силах изменить предначертанную струну, но ты можешь сохранить жизни. И обрести счастье. Никчемное зажиточное счастье, ради которого ваши поколения ковыряют эту землю.
Вон! – закричал отец. Услышав его голос, к дому сбежались обеспокоенные батраки и дружинники. – Вон отсюда! И не такую гниль корчевали. Иди брызгать ядом в своем болоте! И не вылезай оттуда.
– Я сделал должное. – Торговец поклонился с таким почтением, будто провел уважительные переговоры, на которых пусть и не были заключены выгодные сделки, но удалось согласовать дальнейшее обсуждение возможной торговли. – Я ухожу.
– Нет, – процедил отец. – Ты выметаешься. Как паскудная собака. И знаешь, что теперь на два выстрела кальтинского лука не подойдешь к нашим стенам.
Дружинники хмуро проводили чужестранца, готовые в любой момент поторопить его ударами зачехленных битог.
За ужином отец оставался молчалив и вдвойне строго относился к любой шалости моих сестер, отчего за столом вскоре воцарилась полнейшая тишина. Даже Джалла, младшая из девочек, вопреки обычной веселости, старалась не смотреть по сторонам и понуро резала слишком большой для нее кусок айного корнеплода. Не в привычке отца было объяснять свои поступки и тем более признавать ошибки, но тут он сказал, что напрасно устроил перепалку с чужестранцем. Мать посмотрела на него с удивлением и беспокойством.
Затем отец отозвал меня в желтую комнату, тогда уже подготовленную для молотьбы зерна. Встав возле закрома, больше глядя на открывавшуюся за окном стерню, чем на меня, он рассказал о браслете, о связанных с ним семейных преданиях. Собственно, их было немного и большая часть казалась выдумкой. Так или иначе, но я слушал внимательно, а в конце, не сдержавшись, спросил:
– Откуда про него узнал торговец?
Я думал, что отец вновь сорвется и теперь накричит на меня, как днем кричал на чужестранца, однако он лишь качнул головой.