Живет, не унывая, арена цирковая. Озорные рассказы. Владимир КулаковЧитать онлайн книгу.
А вы слышали, как это делают цирковые животные? Нет? Рассказываю…
Приехала к нам в программу одна великовозрастная артистка. Она давно не работала. Тут вдруг ей приспичило в кои-то веки выйти на манеж, вспомнить, так сказать, молодость, тряхнуть, понимаете ли, стариной. Видимо, кто-то, кому не отказывают, за неё попросил – артистка в прошлом уважаемая, можно сказать – история! Директору цирка осталось закрыть глаза и взять под козырёк.
Выступала она с попугаями. Птицы, в основном, домашние, воспитанные на классической музыке и высокой литературе, как и их дрессировщица. Все эти попугаи умели прилично говорить. Вечерами, после представления, бывало, сидят в гардеробной, насвистывают Брамса или на память фигачат Бродского с Мандельштамом-этакий птичий литературный салон княгини Волконской. Слушатели в восторге! Дрессировщица светится от удовольствия…
На манеже номер представлял из себя пытку для зрителей минут в пятнадцать. Попугаям лет по двести, дрессировщице немногим меньше. Она в древнем парике, на лице грима килограмма полтора, костюм эпохи классицизма, соответствующее музыкальное сопровождение и такая же хореография. Дрессировщица вальсирует от попугая к попугаю, которые спят на жёрдочках. Она птицу палочкой – тык! Спящий недовольно открывает глаза, с хриплым криком распускает веером хохолок и нехотя перелетает на следующую ступеньку. Другого – тык! Снова вальсок… Так минут пятнадцать.
В зале сонное царство. Оркестр, хлопая слипающимися глазами, играет что-то неторопливое. За кулисами сдержанные проклятия всем пернатым сразу…
Так прошла неделя-другая. Для того чтобы хоть как-то поднять темп в этом номере, решено было ввести туда клоуна. Ничего особенного – он просто радостно выбегал на манеж: «Ой, какие птички!». Вступал в короткий диалог с дрессировщицей и попугаями. Пернатые иногда что-то там выкрикивали по-человечески, чем изрядно веселили публику. Тем и спасались…
Гастроли проходили в одном из южных городов, где добывали уголь. Народ простой, рабочий. Униформисты – плоть от плоти этого трудового люда, потихоньку, когда появлялась возможность, учили попугаев шахтёрскому мату. Те до поры до времени молчали – впитывали…
В один прекрасный момент, в нужное время выбегает на манеж клоун, случайно задевает ногой складку на ковре и летит носом прямо под реквизит с попугаями. Один из них распускает на голове хохолок и хриплым голосом орёт на весь цирк: «Расп…дяй!..».
Дрессировщица замерла в своём вальсе с поднятыми руками. Клоун полежал, полежал и пополз, содрогаясь от смеха, назад, откуда только что так бодро выбежал.
Зрители, те, кто не успели вовремя проснуться, вопрошают друг у друга: «Что сказал? Что сказал?..».
Попугаи, словно сговорившись, ожили, давай оглушительно орать на весь цирк то, что усвоили за эти недели гастролей. Такого мата не слышали даже бывалые шахтёры, не то, что простые зрители!..
На завтра в зале был аншлаг-всем хотелось посмотреть на матерящихся попугаев. Но гастроли их скоропостижно закончились. Больше на манеже их никто никогда