Боги Иторы. Роман КорнеевЧитать онлайн книгу.
образ Средины и самой Иторы Многоликой…
Он имел возможность лицезреть, но не имел возможности оставаться в стороне.
Сияющее гало незримого света окружало то, что некогда было его невольной попутчицей. Волны чужой воли сотрясали самое естество окружающего мира – от недр до небес – они метались, закупоренные в узилище древней пещеры, отторгаемые историей этого места, но уже не сдерживаемые собственным носителем. Задорная девушка впервые настолько всецело поддалась влиянию порчи, растворившись в ней словно бы уже навсегда. Вихрь невыносимого пламени принялся уже и за чужое – его собственную душу.
Человек не моргая следил за этой яростной псевдожизнью, пока ничего не предпринимая, но уже напрягшись для решающей схватки. Первый бастион на пути к свободе всевластия рухнул, но его единственный защитник ещё жив, стоит только в этот раз отбросить врага – борьба будет продолжена. Борьба до последней капли человеческих сил. Отбросить? Как можно обороть врага, у которого нет ни меча, ни доспехов, ни собственно физического тела? Оружием, к которому привыкли руки, тут не поможешь. Только чистая воля, несгибаемая сила собственной души, всё искусство жить, которое тебе отпущено.
Человек выгнулся струной, и ярость его крика ударила по сгустку вражеской воли. Гнев клокотал, ярился, дрожа подобно туго натянутой тетиве. Подобно струне сладкозвучной лизанны. Подобно песне, самой обыкновенной песне, какие поют на привале дружинники. Поют, быть может, за однёшку до смерти.
Не проси меня петь о любви в эту ночь у костра,
Не проси называть имена, ты же понял всё сам.
Не сули за балладу неспетую горсть серебра,
Всё равно эту тайну я, странник, тебе не отдам.
Слышишь, сказка лучом по скалистым скользит берегам,
И судьба затаилась, растерянно нить теребя,
Лишь холодные волны всё так же бросались к ногам,
Только белые чайки носились, о чём-то скорбя.
Менестреля крылатое сердце легко поразить,
И метался в лучистых глазах сумасшедший огонь.
Он стоял, без надежды её полюбить,
Бесполезный клинок по привычке сжимала ладонь.
И была их любовь, словно пламя костра на ветру,
Что погаснет наутро под мелким осенним дождём…
Пусть когда-нибудь в песне счастливой поэты соврут,
Но я знаю, лишь день, только день они были вдвоём.
А с рассветом их вновь развело перекрестье путей:
Он ушёл, а её через год забрала к себе смерть.
Как сказать, может, он даже помнил о ней,
Но о смерти её даже я не смогу ему спеть.
А на сердце осталась туманом глухая тоска,
Только время поможет потерю и боль пережить.
Не узнать никому, как я мёртвую нёс на руках,
Потому, что об этом я песню не смею сложить.
Не проси меня петь о любви в эту