На восточном порубежье. Сергей ЖукЧитать онлайн книгу.
затребовал Шемаев.
От такого бесстыдного обдирательства природная злость охватила капитана-бомбардира Петровской эпохи. От напряжения, с которым он стиснул кулаки, хрустнули суставы.
– Ах ты, рожа поганая! – прорычал бомбардир. – Ты у меня сам вместо девки будешь! – И, более не объясняясь, двинул приказчику кулаком в челюсть.
Тот взвыл от боли. Выбитая челюсть безобразно отвисла, а слюни и кровь ручейком хлынули на пол. На крик прибежали казаки. Григорий от души раздавал тумаки направо и налево, пока горница сплошь не заполнилась служилыми людьми. Герой Полтавской битвы был повержен на пол, вновь закован в железо и с колодой на шее брошен в аманатскую избу.
К счастью, кость у приказчика уцелела, и костоправы-умельцы благополучно водворили челюсть восвояси. Звонко клацнули зубы, раздался пронзительный вой пострадавшего – все обошлось малой кровью.
К беспомощному бомбардиру после излечения тут же заявился приказчик. Он бесцеремонно, силой, отнял кольцо. Григорий только и смог в ответ вцепиться зубами тому в камзол и вырвать клок добротной ткани, на что невозмутимый Иван Шемаев заметил:
– Если не образумишься и не укротишь гордыню, утоплю в Лене-реке, как шелудивого кутенка!
В лихой переплет попал «птенец гнезда Петрова»; и то ладно, что живым остался и сохранилась надежда на Провидение Господне.
4
Появление у здешнего плотбища «Аверса» внесло приятную свежесть в местную жизнь. Вокруг только и обсуждали сумасшедшего монаха, набирающего команду себе подобных, чтобы непременно нынче уйти в Северное море.
– Что за нужда такая на верную гибель идти? – дивились бывалые поморы, пытаясь образумить монаха. – Доведи до ума ладью и на следующий год пытай счастье, авось и пробьешься сквозь льды. И поменяй название посудины: негоже поганым или бранным словом коч кликать, к беде это. Морские кочи тем более именами святых мучеников называем: подчас на них остается одна надежда, мольбами нашими святой часто подсобляет!
Но Игнатий оставался глух к добрым советам и с упорством обреченного рвался на Север. Служить на его судне никто так и не осмелился, за исключением нескольких гулящих, выкупленных монахом из кабалы у банщика. Тем, однако, тоже терять было нечего.
В сентябре «Аверс» прошел правым рукавом дельту Лены и отправился в Северное море. Еще зеленел травой берег, исхлестанный за лето морскими волнами. Огромные чайки кружили, недоумевая, вокруг мачты, с раздражением оглашая округу пронзительным криком. Сивучи, задрав вверх бивни, мощным рыком приветствовали смельчаков. Впереди у горизонта маячили одинокие льдины.
На пятый день пути ледяные громады окружили «Аверс» со всех сторон. То, что должно произойти, в конечном счете случается: стиснутое торосами суденышко раскололось с легкостью грецкого ореха.
Покидав в байдару провизию и теплые вещи, прихватив с собой безумного монаха, поморы успели покинуть тонущее судно.
5
В Якутском