Прорыв. Юрий Сергеевич АракчеевЧитать онлайн книгу.
Сколько приветливости, радости, и – ни намека на ревность за то, что я вот позволил себе особенно пофлиртовать с одной из фрейлин. Сколько всепрощающего человеческого доброжелательства и широты! Вестница, вестница не только юности, но – будущего! Королева! Великодушная и прекрасная…
Это был быстрый танец, и мы держались на расстоянии, но движения Гали были сама пластика и экспрессия. Мягко передвигалась она, гордо держа свою голову индианки, длинные распущенные волосы подчеркивали очарование стройной фигуры, и даже обе Лены остановились, освободили пространство посреди комнаты, безусловно отдавая пальму первенства ей, грациозной креолке, откровенно любуясь. Ах, милая Лена, первая фрейлина с открытым и ясным взглядом, с высокой грудью, так пленительно отдававшаяся моим объятиям! Ты тоже была прекрасна в своем великодушии и широте – уступив сильнейшей, ты ничуть не роняла (ты слышишь, Вася: ничуть!), не роняла своего собственного достоинства при этом. Наоборот! Вот, вот у кого нам с тобой нужно учиться, дорогой Вася, – у них!
Но – увы! Увы… Недолго длился наш счастливый прорыв! Быстро кончился первый волшебный хмель, рассудок потихоньку включался, и зашевелились в каждом из нас воспоминания о прошлом, о неудачах; сомнения, страхи подняли змеиные головы; защелкали счеты…
Еще только наблюдая – с «вольтеровской», кислой, скептической, горестной улыбкой наблюдая наш с Галей танец из лоджии как из засады, посверкивал Роберт «английскими» своими очками, и лицо его отнюдь не выражало бескорыстного созерцательного блаженства, любования, нет. Ведь Галя танцевала не с ним, не с ним…
Да, не надолго хватило великодушия и широты, не надолго. Видно было, что неуютно чувствует себя и Таня. Ведь еще с самых первых минут – когда только еще знакомились у танцплощадки, – я заметил, что именно она среди троих лидер, а потому теперь, на празднике нашем, такой естественной была для нее, увы, претензия на нечто большее, чем быть просто фрейлиной, просто равной и свободной, как все… После первых минут всеобщей безоглядной свободы, она и курить-то отправлялась теперь со значительностью, с претензией на неординарность – ведь курила среди нас шестерых только она одна! – а когда говорила за столом, то с ощутимым апломбом и ожиданием особой реакции на свои слова, а если таковой не было, то это явно задевало ее. Не случайно, пожалуй, так быстро они нашли контакт именно с «Робертом»! Уж ей-то точно не нужен был Вася, ей-то уж, конечно, подавай «англичанина». Что же касается меня, то мне она нравилась меньше всех – я терпеть не могу выпендреж, – и она, по-моему, это чувствовала…
И так видна была теперь в общей, искренней поначалу атмосфере нашего вечера, дружная неудовлетворенность двоих – Роберта и Тани, – и уж совсем явно выглядела она теперь, когда двое они, как заговорщики, уединились в лоджии и смотрели оттуда с неискренними улыбками, как из засады…
Впрочем, нет: искренними! Искренними были они, как и мы, тоже искренними! Но – по-другому…
Вот, значит,