Здесь была Бритт-Мари. Фредрик БакманЧитать онлайн книгу.
А чтобы что-то имело значение.
Кент мог бы подарить ей билеты в театр.
– Э-э, тетка! Ты чего, умерла? – повторил тот же голос и присвистнул.
Бритт-Мари терпеть не может, когда свистят. К тому же у нее болела голова. От пола пахло пиццей. Это было бы ужасно – умереть с головной болью и пахнуть пиццей. Кент обожает пиццу, вечно роняет куски на пол. Когда-то, лет пятнадцать назад, Бритт-Мари приняла откровенно экстремистское решение не мыть полы с неделю, чтобы Кент и дети прочувствовали, каким грязным стал пол, но Кент с детьми не обратили на это внимания, а вот Бритт-Мари обратила такое внимание, что продержалась всего полтора дня. Не обращай внимания – и ты победитель в этом мире, вот какой урок усвоила Бритт-Мари. Совсем как в сказке про портного, которую она читала детям, когда им еще нравилось ее слушать. Заказчик оставляет портному отрез ткани, чтобы тот сшил ему сюртук, а когда приходит за заказом, портной говорит: «Не вышел сюртук, выйдут штаны». Когда заказчик приходит снова, портной говорит: «Не вышли штаны, выйдет жилетка». Потом – «выйдут рукавицы». Когда заказчик возвращается за варежками, портной пожимает плечами и говорит: «Не вышли рукавицы». – «А что вышло?» – спрашивает заказчик, а портной отвечает: «Пшик вышел!» Бритт-Мари порой кажется, что эта сказка про нее.
– Э-эй! Ты это, как его? Очухалась? – Голос стал бесцеремоннее, а запах пиццы отчетливее.
Бритт-Мари не в особом восторге от пиццы, потому что от Кента часто пахло пиццей, когда он возвращался домой поздно вечером после встреч с Германией. Бритт-Мари помнит все его запахи. Но яснее всего – тот, из больничной палаты. В палате было полно цветов, так принято – приносить букеты человеку, пережившему сердечный приступ, но от рубашки, лежащей на краю постели, Бритт-Мари уловила еще запах духов и пиццы.
Кент спал, слегка похрапывая. Бритт-Мари в последний раз взяла его за руку; он не проснулся. Потом она сложила его рубашку, сунула в сумочку. Придя домой, она вычистила воротник содой и уксусом и дважды простирала в машине, а потом повесила на плечики. Потом вымыла окна «Факсином» и освежила матрас пекарским порошком, внесла с балкона цветочные ящики, уложила сумку и в первый раз в жизни включила мобильный телефон. В первый раз в их с Кентом жизни. Она подумала, что дети будут звонить и спрашивать, как там Кент. Они не позвонили. Прислали каждый по эсэмэске.
Когда-то, детям тогда было лет по двадцать, они обещали приезжать в гости каждое Рождество. Потом стали придумывать предлоги, чтобы не приезжать. Прошло несколько лет, и они перестали придумывать предлоги. Наконец они перестали даже притворяться, что хотят приехать. Писем приходило мало. Вышел пшик.
Бритт-Мари всегда любила театр, потому что ей нравилось, как актерам в конце аплодируют за то, что они притворялись. Сердечный приступ Кента и голос той молодой и красивой, которая позвонила сообщить о болезни Кента, лишили Бритт-Мари возможности притворяться и дальше. Невозможно дальше притворяться, что кого-то не существует, если она звонит тебе по телефону. И Бритт-Мари покинула больницу с пропахшей духами рубашкой и разбитым