По велению Чингисхана. Николай ЛугиновЧитать онлайн книгу.
победой и поражением призрачна, если не встанешь выше мелочных страстей. Тогда жди большого горя: значит, ты его еще не видал…
Хан оглядел своих тойонов. Верные, усталые люди с иссеченными временем бронзовыми лицами. Понимают ли они его?
– Один Бог знает, чем закончится для нас эта война, – тихо продолжал хан. – Но если Он и на этот раз повернется к нам лицом и поможет нам одолеть найманов, то мы должны заранее знать, как поступить с ними. Вот и позвал я вас троих, чтоб вы, мои просветленные, тщательно продумали сказанное мной. Соберемся на днях. Отдыхайте…
Три коня отъехали от сурта Тэмучина.
Вслед им заржал ханский застоявшийся жеребец.
«Завтра… – говорил ему засыпающий хан. – Завтра…»
Утром хан вознамерился ехать на осмотр табунов вместе с Сюйкэ-чербием. Одевшись в простые кожаные штаны и теплый халат, утеплив ноги сары из мятой кожи, хан упал на одно колено и закрыл глаза. «О, Боги мои Всемогущие, не отвернитесь от меня! До сих пор затылком я чувствовал ваше теплое дыхание! Спиной ощущал ваши теплые ладони! Вы помогли нам одолеть все смертные рвы и железные преграды, но снова грядет война, ранее невиданная. Одна надежда – на вашу помощь. О, Боги мои! Зачем-то вы хранили нас до сего дня, и нынче все в вашей воле… Неужели настают последние дни, и целый народ превратится в прах и пепел! О, Святые Боги, услышьте меня…»
Сюйкэ уже поджидал его верхом на нетерпеливом коне.
– А где еще люди? – чувствуя прилив сил после молитвы, спросил хан. – Кто еще едет на осмотр табунов?
– Аччыгый-тойон ждет на месте.
Хан ожег коня хлыстом и полетел галопом.
Насколько хватал глаз расстилалась степь в разноцветье трав и разномастье пасущихся и промышляющих животных. Два-три глубоких вдоха – и голова становится ясной, а кровь горячей.
– Ха-а-а! – закричал хан, и конь, дрогнув шкурой, прянул еще быстрей. – Не отставай, Сюйкэ-э-э! – и хан не услышал собственного голоса: звуки его оставались за спиной: – Э-э-э-э!..
Впереди возник высокий курган – творение рук человеческих.
Вручив повод своего вороного молчаливому Сюйкэ, хан взошел на вершину кургана. Там была могила некогда великого древнего хана, имя которого потерялось в веках. Камень с надписями хоть и покосился, но все еще стоял твердо. А человек-истукан из камня смотрел на восток. Подобие улыбки застыло в уголках его губ. Кто ты, как тебя звали, когда ты жил и не в бою ли принял смерть?.. Спи, ушедший великан, прекративший теплое дыхание… Дай нам свое благословение.
Аччыгый-тойон тарбаганом, толстым увальнем подкатился к Тэмучину, понюхал лоб брата, пригнув его голову к своей. Красным кушаком из китайского шелка затянут его меховой кафтан, а на затылок небрежно наброшена войлочная теплая шапка. Аччыгый-тойон славен своей верблюжьей выносливостью: и зимой, и летом лицо его блестит бисеринками пота потому, что в любую погоду не снимает он с себя ни кафтан из лисьего меха, ни шапку.
– С