Что такое глобальная история?. Себастьян КонрадЧитать онлайн книгу.
Она не способна в полной мере учитывать весь сложный глобализирующийся мир.
Множественные модерности
Одна из поразительных примет политической теории 1990–х годов состояла в совершенно невероятном, на первый взгляд возвращении понятия цивилизации. Цивилизационные нарративы доминировали в XIX – начале XX века, но со времен Генри Бокля, Франсуа Гизо и Николая Данилевского – а также в более поздние времена Шпенглера и Тойнби – этот жанр исторических писаний воспринимался как безнадежно устаревший. Тем примечательней стало его недавнее возвращение. После того как биполярная идеология времен холодной войны благополучно скончалась, ученым во многих частях света показалось, что цивилизации – вполне естественный инструмент анализа, с помощью которого можно осмыслить быстрые и масштабные перемены и объяснить конфликты в глобализированном мире. Понятие «цивилизация» оказалось особенно популярным за пределами Европы – например, в исламском мире и в Восточной Азии. Оно медиирует отдельные жизни и локальные контексты, с одной стороны, и анонимные процессы на общемировом уровне, с другой. Оно привлекательно еще и тем, что облегчает уход исторических сочинений от евроцентризма, поскольку придает большое значение политическому и культурному развитию, внутренне присущему соответствующей цивилизации[96].
Вариант цивилизационного дискурса, который в наибольшей степени повлиял на гуманитарные исследования, базируется на понятии, известном под условным названием «множественные модерности». Одна из наиболее глубоко разработанных в теоретическом плане версий этого направления была сформулирована израильским социологом Шмуэлем Ноем Эйзенштадтом. Он берет за основу классическую теорию модернизации, но старается преодолеть ее телеологичность. Поставив такую задачу, ученый настаивает на признании множественности способов исторического развития, разнообразия видения будущего и фундаментального нормативного равенства различных траекторий развития культур и обществ. Опираясь на структурный функционализм американского социолога Толкотта Парсонса, Эйзенштадт разработал кросс-региональный метод анализа структур социального порядка и интеграции – не уравнивая, однако, процесс модернизации с вестернизацией. Его попытки преодолеть евроцентризм традиционной теории модернизации преследуют цель плюрализации путей, ведущих к модерности.
Понятие множественности модерностей ставит под вопрос и вторую опору современной социальной теории: аксиому секуляризации. Описание множества путей модернизации способствовало пониманию того, что в действительности социальные перемены вовсе не обязательно автоматически ведут к спаду религиозности, как постулировала стандартная теория модернизации. Понимание этого привело к переоценке роли религии и многовекового влияния религиозных традиций. Не только Шпенглер и Тойнби, но и современные