Вишневый сайт. Алексей ОстудинЧитать онлайн книгу.
а раньше был мой дом,
где я, в бреду черемуховых веток,
походкой молодого Бельмондо
соседских очаровывал нимфеток.
Был теремок не низок ни высок,
но – дыбом стол, и гости непрестанно.
Теперь повсюду сыплется песок,
и жизнь груба, как кожа чемодана.
Всему – труба походная, пока
ворочает не выспавшийся ветер
слежавшиеся в небе облака,
как мойву в замороженном брикете.
Цыганский откудахтал леденец,
двадцатый век, позволь, пока не поздно,
тебя вдохнуть, как жемчуга ловец
с запасом набирает свежий воздух.
Там память рефлексирует давно,
почти – собака Павлова с пробиркой.
Но, если жизнь рифмуется с кино,
то в каждом кадре праздничная стирка.
Урок нежности
Я думал так: вот груша спелая,
счастливей нет меня ребёнка,
когда всё было черно-белое
на однобокой киноплёнке.
Меня тогда манила чем-то
поляна за соседской дачей —
а там, в спортлагере, студенты
под вечер шнуровали мячик.
Великовозрастные мальчики,
волейболисты, дули пиво
покамест бегал я за мячиком,
упавшим в заросли крапивы.
И, загорелые, как дервиши,
бутылки, с вывертом, бросали —
им аплодировали девушки
с распущенными волосами.
Меня почти не замечали,
но было, в общем, всё в порядке —
какую свежесть излучали
они, транзистор у палатки.
Но самая одна, красивая,
на той площадке волейбольной,
поймала за руку, спросила:
малыш, тебе не очень больно?
Приблизила глаза зелёные,
ладонь лизнула осторожненько,
и волдыри, слюной краплёные,
забинтовала подорожником.
…что, знают выросшие дети —
зашито в память поределую.
Она одна осталась в цвете,
всё остальное – черно-белое.
Склероз
Срываешься из дома поутру,
на цырлах, только хрустнет половица —
шагнёшь опять, пора остановиться.
Далёко ль ты?. Напиться – я совру.
И – через двор, мгновенным воробьём
за удочкой, червями в ржавой банке,
с Федорина бугра к реке Казанке
по склону с другом катимся вдвоём.
С воды туман, как скорлупу с яйца
варёного сковыривает ветер.
На дебаркадер сторож дядя Петя
пускает нас, со шрамом в пол-лица.
Сам зыбкой шарит утренних ершей.
Уколется – и мать твою малина —
Шаляпин басом здесь и в половину
распевшись не давал таких мощей.
Вдоль побережья – ропот мужиков:
опять орёт, всю рыбу распугает.
А реку изнутри голавль лягает,
сорожка морщит гладь у берегов.
Завёлся катер где-то, и волна
пошла чесать разбуженный камышник.
Застыл приятель с удочкой подмышкой.
Ударил