Влюблённые в Герту. Уильям МоррисЧитать онлайн книгу.
движения его казались музыкальными фразами; глаза его смотрели ласково, а утреннее солнце с любовью касалось золотых волнистых волос. Тот, что ехал возле него, был пониже и поуже в плечах, меньше телом и лицом, и – как будто бы – душою и сердцем тоже. В глазах его угадывалось тревожное беспокойство, он поджимал тонкие губы, словно бы пытаясь сдержать слова, которых не следовало произносить; а иногда – как странно – взгляд его менялся, глаза более не метались по сторонам, и тем не менее – на лице его появлялось больше рвения и странного беспокойства; тонкие губы чуть разделялись и как бы хотели произнести нечто, не желавшее оставлять его сердце. Однако глаза богатыря оставались спокойными, он не прикусывал полную губу под ясным, широким белым челом, в то время как лицо его спутника казалось землистым, лоб его был сразу и ниже, и уже, а лицо усеивали морщинки, созданные отнюдь не возрастом, потому что он был не старше другого.
Словом, они отъехали, и, когда голос труб растаял вдали, Герта занялась домашними делами; и всё же весь тот день – как ни пыталась она прогнать из своих глаз это видение – величественный муж с золотыми волосами всё стоял перед её глазами.
Когда свечерело и солнце склонилось к горизонту, охотничья кавалькада вновь проехала мимо незаметного домика; растерявшие всех спутников рыцари ехали неторопливо, и усталые кони их повесили головы.
– Сир, куда мы едем? – спросил низкий и смуглолицый. – И с какой стороны будем объезжать этот бук, низкий сук которого вот-вот, по-моему, зацепит ваш нос? Ага!
Голова его пригнулась, и вовремя – буковая ветвь осталась позади.
Спутник его молчал, он явно не слышал слов своего друга, ибо негромко напевал себе под нос.
Ехал король на охоту раным-рано,
Ехал король на охоту по жемчугу, по росе.
Пала другая роса, и у каждого в сердце рана,
Тяжкое горе пережили мы все.
Этот куплет он пропел дважды или трижды, клонясь головой к седельной луке; второй же рыцарь посматривал на него то ли с улыбкой, то ли с насмешкой на губах и в глазах. Тут золотоволосый повернулся и сказал:
– Прости, Льюкнар, ты что-то говорил, а я не расслышал; ум мой странствовал не в этом лесу, а далече… неведомо где. Льюкнар, нам сегодня не найти остальных. Давай поищем отдыха в этом домике, который проезжали сегодня утром: похоже, в окрестностях нет другого жилья.
– Да, господин мой Олаф, – ответил Льюкнар и вновь с горечью улыбнулся, когда наперекор сумраку, хотя солнце уже село низко, а вокруг друг к другу теснились буки, заметил густой румянец, вдруг покрывший лицо Олафа.
– Конечно, почему, собственно, нет? – и с этими словами он разразился странным смехом – не весёлым, не дерзким, а просто печальным; ибо Льюкнар много размышлял о мужских обычаях и находил в них немало забавного для себя. Тем не менее в голосе его против собственного желания звучала печаль; ибо он был не из тех, кто создан, чтобы смеяться. Но главной причиной этого смеха служило то, что, как