Не будите спящего титана. Алексей ЕгоровЧитать онлайн книгу.
ты конченый, – констатировал Витя и снова задернулся.
– Меня соседи сдали. Они Огонек выписывали, а я нет. У меня же от деда библиотека огромная осталась. И это позволяло мне многое. Вы же знаете что к тем у кого библиотеки не приходили! А они, твари, за этот Огонек зацепились. Ну и пацаненок их начал с дружками следить за мной. А я Грибоедова и Тургенева на литр спирта выменял в переулке на старом Арбате. Ну вы должны знать это место?! Там еще…
– Да знаем, – выкрикнул законник, – очень некультурное по нынешним меркам место. Говорят, там в далекие незапамятные времена художники и литераторы собирались. Бомонд. Теперь помойка городская, отхожее местечко. И патрули там пасутся постоянно. Идиотом нужно быть чтобы сунуться туда, ей богу говорю ребзя!
– А вы Виктор, – стараясь не напрягать обстановку, вдруг спросил «Энштейн», – по какой статье? Нет, не вообще. А именно по последней ходке?!
– Я за стихи собственного сочинения, – совершенно спокойно ответил законник.
– Это круто, – добавил Марк, – в наше время это самая тяжелая. Не прочтете?!
– Вот последнее, – Витя подскочил с нар и встал в позу «Лермонтов над обрывом».
Макароны я поем с котлетой.
С мясом, извиняйте за банальность.
И в широких стенах туалета.
Я к культуре проявлю лояльность.
Все зааплодировали.
– Да, – замотал седой головой «Эйнштейн», – это уже на двадцатку тянет в наше время.
– Сразу вспоминается то стихотворение, с которого все и началось, – тихо сказал Олег, – оно как будто про нас всех и написано.
– А кто его сейчас помнит, – брезгливо парировал Витя и ушел в свой полумрак за занавеской.
– Я хорошо помню, – ответил Марк.
И все пристально посмотрели на него. Марк почему-то прикрыл глаза. Наступила мертвенная тишина. И встав как лицеист у доски, вытянувшись в струну, начал читать:
Не читайте романы и повести
Не смакуйте во рту стихов
Ненароком проснется совесть
У каких-нибудь дураков
Из писательской черной свиты
Нимб над светлою головой
С Хрестоматией зампоЛиты
За тобою придут и мной
По ночам воронки и шмоны
Прозаичный арест и срок
На знаменах и на иконах
Пастернак, Гумилев и Блок
Их погоны в изящном цвете
В их вопросах лукавый флирт
На меня донесли соседи
Как я книги менял на спирт
И при обыске, до рассвета
Я свои показания дал
Не Есенина и ни Фета
Даже Бродского не читал
От полемики этой жарко
Он так «нежно» ведет допрос
Признаюсь, что пустил Ремарка
На бумагу для папирос
И теперь я сижу у храма
на задворках своей страны
За незнание Мандельштама
Мне дадут двадцать лет тюрьмы
Сапогами