В ту же реку. Николай ДронтЧитать онлайн книгу.
книжка ложится под матрас. Вроде прибрал вещи. Первый день новой жизни провел не зря, возможно даже с пользой. Во всяком случае, историю мира чуток изменил, один человек не умер.
Здесь мне с детства знаком
Вкус просоленных дней,
И душою влеком
Я к Камчатке моей…
Вновь запели, значит, наши уже собрались. Пора и мне за стол. Сегодня разойдутся рано, ведь завтра рабочий день, а у меня первый раз за пятьдесят лет школа. Посижу чуток, поем вкусненького, песни послушаю, потом пойду уроки делать.
Опять же, надо много о чем подумать, многое вспомнить… Планы на ближайшее будущее составить.
24.04.72
Здравствуй, школа! Я опять иду в восьмой класс. Нас там учится 18 человек.
В девятом будет еще меньше, многие уедут в ПТУ и техникумы.
Мальчишки одеты в темно-серую школьную форму. У девчонок темно-коричневые платья, черные фартуки, темные ленты в косах и белые кружевные воротнички и манжеты. Почти все девочки с косичками, а мальчики чаще подстрижены под полубокс. Однако некоторые парни до последней возможности стараются отрастить длинные патлы «под битлов», но учителя ругаются и заставляют стричься.
В школе много националов: коряков, корейцев и даже китайцев. У нас учится множество Кимов, Ли, Паков и Юн, а самые популярные имена Николай и Маша, их особенно любят коряки.
Школьные корейцы – потомки эвакуированных в Советский Союз от ужасов Корейской войны. Она закончилась в 1953-м, а беженцы всё никак вернуться не могут. Точнее, не хотят, хотя паспорта КНДР имеют. Молодежь старается сочетаться браком с советскими и сразу сменить подданство.
Программа чуть отличается от материка, мы учим «родной язык». Родной – в нашем случае корякский, даже если в классе всего четыре коряка, да и те лишь наполовину.
Коряков на Земле осталось меньше десяти тысяч человек, зато диалектов у них аж одиннадцать. Какой именно изучаем мы, школьникам неведомо, до 1930-х годов и письменности-то корякской не было. Зачем учим – тоже непонятно, ведь коряки неплохо знают русский. Однако при СССР требовали не дать угаснуть малым народам, выделяли им разные льготы. Только после распада Союза стали экономить и забили на такие излишества.
В классной комнате три ряда по три парты. Сижу в углу на последней парте, со мной Лиана – Ли Аня, симпатичная девчонка. Ее родители – настоящие китайцы, бежали в СССР от культурной революции. Девочка выросла в Союзе и говорит без акцента. Помню, после десятого класса она собиралась во Владивосток, больше про нее не слышал.
Передо мной сидят Ким Коля и Лукина Ира. Колька не пойдет в девятый класс, поступит на работу в СМУ[3], через год сопьется, а через два пропадет из поселка.
С Иркой у нас была взаимная симпатия, но ни она, ни я вовремя в ней не признались. Лет через двадцать случайно встретились в Москве, тогда это и выяснилось.
Мои приятели – Колька Попов, Юрка Семенюк и Женька Соколов.
Семя везде ходит в черной пилотке с белым
Строительно-монтажное управление.