Внучка берендеева. Летняя практика. Карина ДеминаЧитать онлайн книгу.
возьмет книжицу. Ее нельзя оставлять здесь. Дух прав. Отец слишком безответственен, чтобы позволять ему играть с подобным. А вот сам Илья – другое дело.
Он исследует каждую страницу.
Каждое заклятье.
Обдумает.
Опробует? Быть может, некоторые… самые безобидные…
И смех твари отрезвляет.
– Что, от свиньи гусь не родится? – спросила она. – Ты учти, времени у нас не осталось. Будешь и дальше восхищаться или опробуешь кое-что? Сам смотри, матушка ведь твоя… Мне в этом теле, конечно, не слишком уютно, но ей, поверь, еще хуже.
Обряд.
Мел, который крошится.
И простенький рисунок, что выглядит недостаточно совершенным, хотя тварь и уверяет, будто нет нужды в совершенстве. Главное – основные узлы для привязки силы наметить.
Нож.
Жертвенная кровь. Собтвенная, Ильи, кровь, которая льется в чашу. И тварь замирает… В книге сказано, что кровь должна быть жертвенной. Неужели он это понял неверно?
– Обычно, – тварь вскинула взгляд, – под жертвенной кровью иное понимают. Твой папаша петухов безвинных резал…
– Мало этого? – Илья перехватил запястье платком.
И кольнуло, что матушка его вышивала.
– Да нет, сам факт жертвы важен… говори. – Тварь закрыла глаза. – Если бы ты знал, как мне все здесь… надоело.
Древнее заклятье. Ни слова не понятно, но меж тем Илья внутренним чутьем понимает, что говорит верно. Да и как их иначе произнести-то можно? Не заклятье – песня.
Вязь слов.
И силы, которая поднимается от пола… на крови.
– Что ты делаешь? – Любляна замирает на пороге. Простоволоса, боса, в белой рубашке. И вихрь силы накрывает ее.
– Что ты… – Маленка воет, падая на четвереньки, изгибаясь. – Что ты…
– Цыц, твари!
Мать изогнулась.
И упала.
Тело ее, будто объятое призрачным пламенем, сотрясали судороги.
– Останови! – Обе сестры, точнее, уже не они – в фигурах их не осталось ничего человеческого – скребутся, не способные пересечь порог. – Останови это!
Илья и рад был бы, но заклятье разворачивалось и не в силах человеческих было вернуть его.
Он только и мог, что смотреть.
Вот мать замерла.
И сестры, упав на пол, заколотились… Маленка билась затылком о пол, и под головой ее расползалась лужа крови. Любляна вцепилась пальцами в лицо и выла, выла…
А потом стало темно.
И темнота длилась…
Прерывалась скрипом двери.
Звуками шагов.
Холодной ладонью на голове.
– Отойдет ли? – В этом голосе слышалась забота. И он приносил спасительную прохладу.
– Должен. Молодой еще. Повезло… свою кровь…
Кровью в темноте пахло, терпко и сладко, и запах этот вызывал странное желание в него завернуться, словно в пушистую старую шаль.
Кровью и поили.
С ложечки.
Не человеческой, само собой, а бычьей.
– А