Как я однажды стал поэтом. Сборник стихотворений. Кирилл Геннадиевич СтанишевскийЧитать онлайн книгу.
роет, роет и беспечно в тиши глубинной сник.
*
26.07.2014
Рисовал тебя небесными телами, на руках остались шрамы, все измалёваны холсты,
Безостановочною былью вселенский трепет я цежу, и где бы ни был, всюду оказывался первым,
Но в тот же миг без следа простывал и вновь являлся тут.
Так откуда и кому же знать, чему здесь прослывать, если всё представ заветным не перестаёт в забвении скитаться, а плетущаяся явь узлами не полнится, она испытывает грань, довлея всё в неё, и лишь тому дано пробиться, что за край прольётся светлым самородком вздымающим самим себя, избавившись от карнавала, что прячет лик невольною истомой.
Да вот азарт не скрыть глаз суетных, пропащих в отдаляющейся бездне и таких знакомых.
*
26.07.2014
Я видел рои плотоядной саранчи, видел серые небеса объятые облачным пламенем, где уже никто не кричит, где сама жизнь обезглавлена, и это лишь миг, который прослыл озаглавленным.
Всё заведомо предопределённое обречено без вести пропадать в чертогах зашторенных.
*
27.07.2014
Он рос, был неприметен, как все в округе дети, но до глубины спокоен, пронизан впечатлением, и в том незримом одиноком взоре исходящем вопрошал: «Откуда это всё?»
Быт, ремесло, тенета местных сплетен, всё вяжется веретеном, а в недрах потаённых взрастало нечто непомерное, несметное.
Шли годы, караваны, шла эпоха, шаг за шагом шёл и он.
Мерками мирскими немногим за двадцатый перевалило, но чувство зиждется внутри, что кто-то одинок и чего-то в миро этом нет.
В один прекрасный миг довелось вина испить ему, но не людского, – цветов солнцем обожжённых лоз. Небо в этот день ожило, плоть его налив, дыханием ветров извившись, соком райским пролилось.
Что же это было? Во мне ожило то, о чём старцы воспевали горбя спины под собственною ношей, покоряясь тому, чему неверностью клялись. Неведомостью льющей озаренный юноша восклицал: «Ну что же вы слепцы, он плотью вашей зреет, а вы всё метите да мимо бьёте!»
Но не было тех вокруг него, кто слышать его мог, а он зрел, и дозревая, в ремесле достиг высот, лишь вино небес вкушая, провожал годом за год.
Жизнь плоть его водила к тридцати оборотам вокруг солнца, а вокруг всё также никого, с кем бы видеть зрячий мог,
Да ни разу он себя не предостерёг о том и ринулся вдаль, путь не стесняя, вслух прорицая: «Весь мир это дом».
Так на воду ступив, каждым шорохом легенды сложив, бродит воля его и сейчас за твоим окном, в умах укутанных сукном, что подобно праща, вертит и зашвыривает их куда подальше от сути.
О, глупцы, не все воскресают! Вы бережёте то, что века насквозь прорезая давно объято пеленой.
Ему лунный лик светом плескал умывая глаза в ту ночь, когда на горе покинутый прочь длани свои раскрывал извитые гвоздями, звёздам мерцающим шепча: «Вы одиноки, как и я».
Плоть изнемогла в страстных мучениях, пусть и бога пасынка, когда толпа крови святой испив в безумном отпущении, божественною участью так и не прониклась, жизнь не запечатлённую собой несла, где в ночь грядущую безликий под лунным сеянием в вечность остывающую душу вмещал.
*
28.07.2014
Давай