Мне хорошо, мне так и надо…. Бронислава БродскаяЧитать онлайн книгу.
дождаться, когда же им можно будет возвратиться домой. Мужу на телефон позвонил русский риэлтор Саша, который всем представлялся как Алекс, и сказал, что клиенты ушли и больше уже сегодня вечером никто не придёт. Эдик спросил: «Ну что?» Алекс был, как всегда, уклончив: «Пока трудно сказать… Вы же понимаете». За всю неделю всего один показ. Так они никогда не продадут. Когда они только обсуждали продажу, Наташе казалось, что ей будет очень жалко дома. Они столько вложили в его украшение и обустройство, так любили свои комнаты, что расставаться – это было как от сердца оторвать. Но сейчас Наташа вдруг поймала себя на том, что ей абсолютно всё равно: этот дом, или другой… Вирджиния или Флорида. Лишь бы быстрее продать, не ходить на работу, делать, что захочется, высыпаться, не торопиться, расслабиться и перестать наконец изводить себя мыслями о служебном несоответствии, бесконечным страхом «а вдруг выгонят». Ей 67 лет, неужели она до сих пор не заслужила покоя, права на простую жизнь без бесконечной борьбы? Эдик, который сам давно не работал, считал, что цену опускать ни в коем случае нельзя, что можно подождать. Подождать означало продолжать работать. Хорошо ему говорить, а она дошла до ручки. Каждый новый день на работе стал казаться ей каторгой.
Об этом не стоило пока думать, завтра на работу, и тут ничего не поделаешь. Вечером перед сном Наташа приготовила одежду, в которой собиралась идти на работу. Светлые брюки, льняной пиджак, скромно, неброско, довольно дорого, но скучновато. Последние лет десять Наташа уже не носила ни юбок, ни каблуков. Она вообще не любила свою внешность. Что тут любить! Весила 100 фунтов, но её давно нельзя было назвать тоненькой, да и худой тоже нельзя. Она была тощей, по-старушечьи усохшей. Фигура не скрывала возраст, а наоборот, подчёркивала его. Ни за что на свете Наташа не согласилась бы показывать свои голые в голубых жилках ноги. Ноги потеряли форму, икры высохли, были видны берцовые кости. Брюки маленького размера едва сходились на несуществующей талии, но не облегали вислого зада. Живот немного торчал, мягкий старческий жирок в небольших неуместных складках на талии чуть свисал через ремень. Спина предательски сгорбилась, и голова свешивалась вниз. Лицо сморщилось, превратившись в печёную грушу: глаза-щелочки, острый подбородок, узкие блеклые губы с опущенными вниз уголками, впалые щёки, испещрённые мелкими морщинами, переходящими у рта в глубокие. Волосы, выкрашенные в рыжеватый ненатуральный цвет, стали безобразно редкими и сухими. Наташа смотрела на себя в зеркало и узнавала бабушку. Бабушка в этом возрасте казалась ей в детстве очень старой. Неужели она молодым ребятам из группы тоже такой кажется.
А когда-то она собой гордилась. Именно так. Наташа всегда умела посмотреть на себя как бы со стороны, объективно. Вовсе она не была красивой, никогда не была и иллюзий по этому поводу не имела. Но что-то в ней всё-таки было. Немногое, но Наташа очень быстро научилась этим немногим и трудно объяснимым пользоваться. Мужчины не обходили её своим вниманием. Нет,