10 жизней. Шок-истории. Алексей ЕфимовЧитать онлайн книгу.
Да, он виновен. Крупко выпив, он изнасиловал и убил женщину; потом, решив спьяну, что мальчик его опознает (тот выбежал из спальни на крик), убил и его. Восемь ударов ножом. Трупы сброшены в туалет. Когда его взяли, он сразу во всем сознался. За мальчика дали пожизненное. Он считает – несправедливо. Он не маньяк. Не террорист. Он раскаивается. Он мог бы вернуться в общество. Ему нужен шанс.
По мнению Крышкина, Волков заслужил ПЖ. По мнению Волкова – Крышкин. Нормальная ситуация. Как-то раз, слово за слово, они крепко сцепились. Ругались тихо, сквозь зубы, о драке и речи быть не могло. За драку сажают в карцер – с записью в личной карточке и с дубинкой для профилактики. Плохо само по себе, но худшее в том, что это аукнется в будущем: при решении вопроса об условиях содержания и об условно-досрочном ОСВОБОЖДЕНИИ. Не хочешь ли в одиночную камеру? В ней тихо сходят с ума, буйные успокаиваются, становятся овощами. Нет. Никто не хочет туда, даже маньяки. Гнить в карцере тоже не дело. Нельзя бросить вызов системе, если ты ее часть и всех твоих сил не хватит на то, чтоб сдвинуть хоть камень в мощной каменной кладке. Лучше смириться и подчиниться. Так проще жить.
До вселения к нам Волков сидел с маньяком. Там, чуть дальше по коридору. Этот маньяк, Душкин – второй после Ч., ныне покойного. Ч. расстреляли, Душкина – нет. Общество ныне гуманно. Душкин умный, спокойный – по нему и не скажешь, что грохнул сорок шесть человек в парке на юге Москвы. Он не насиловал, не расчленял – просто убивал молотком. «Они родились для того, чтоб я их убил, такая у них судьба», – так сказал он. Он зверь. Ему место в клетке. Ему, а не Волкову. Волков его боялся. Он не спал по ночам, весь липкий от пота, но вскорости успокоился и стал хорошо спать. У зверя нет молотка. Он даже приятен в общении. Он любит читать, слушать по радио музыку и не треплется много о том, как убивал. Редко, под настроение. Всякий раз с философией. Видите ли, он санитар общества. Он чистил город от грязи – от бомжей и алкашей. Он избавлял их от жизни как от обузы. Это его путь, его миссия, если хотите. Он не довел ее до конца. «Сто, двести – я бы не бросил. Мне нравилось убивать. Поймав меня, вы многих спасли».
Волков слушал его, вглядываясь в него, и снова начал бояться. Иной раз мелькнет что-то в глазах – черное, страшное, дьявольское – и дрожь проходит по телу.
Отношения портились. Волков чувствовал: Душкин хочет его убить, а если хочет, то сделает, без молотка – с безумием, «не исключающим вменяемость». Задушит или свернет шею. В первом случае могут спасти, во втором – шансов нет. Душкин крепкий, сильный – несмотря на семь лет за решеткой. Хрясть! – как куренку. «Что-то ты мне не нравишься» – эта фраза маньяка с черным дьявольским взглядом стала последней каплей. Волков пошел к начальству с просьбой о переводе. В общем-то, дело обычное. Как правило, не отказывают. Психологическая совместимость – не пустой звук. Штатный психолог здесь не для галочки, не для видимости, как кто-то может подумать. Контингент специфический.