Клаудиа, или Дети Испании. Книга первая. Мария БарыковаЧитать онлайн книгу.
процветают в любом замкнутом людском сообществе, да и настоятельница, лелея свою тайную мечту, пока еще давала девочке относительную свободу. В конце концов, благодать дается не размышлениями над божественными таинствами, а Божиим откровением, которое может воспринять только открытая, не закосневшая во грехе душа. И Клаудии разрешалось собирать травы на склонах гор и не умерщвлять плоти так, как двум сотням ее товарок.
Но, следуя телом за всеми установлениями, девочка огораживала свою душу все более прочными решетками. Каждую ночь она вспоминала отца, мысленно, как слепая, проводя руками по родному лицу, запоминая каждую черточку; она представляла себе мать, какой видела ее в тот последний счастливый день, когда они с папой зашли к ней в спальню поиграть в биску. Клаудиа даже придумала себе игру с нерожденным братом, воображая, что он все-таки родился. Девочка мысленно возилась с ним, пеленала, целуя пухлые ножки, потом учила ходить, лепетать первые слова, играть на лужайках Мурнеты… И постепенно маленький брат стал для нее даже большей реальностью, чем какая-нибудь монастырская ключница.
Однажды, пытаясь успокоить расплакавшегося брата, которого, в честь славного Сида, назвала Родриго[51], Клаудиа вдруг вспомнила про забавных кроликов Педро. И смуглое лицо широкоплечего мальчика на миг заслонило призрачный облик брата. И вновь в ее ушах зазвучал ломающийся мальчишеский голос: «Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь – только позови! Я сделаю для тебя все на свете». Где он сейчас, этот Педро Серпьес, которому уже никогда больше не выполнить своего обещания? Но Клаудиа не позволила себе заплакать – отныне она может надеяться только на себя.
Но мимолетное воспоминание о Педро все-таки пробило брешь в столь старательно устраиваемой внутренней обороне Клаудии: оно вернуло ей забытую полудетскую мечту о другом юноше, который скакал когда-то наперерез волку, а теперь, как шептались вокруг, распоряжался в королевской постели, как в своей. Разумеется, Клаудиа не верила ни одному плохому слову, что порой говорили о нем в кругу сестер – Мануэль оставался для нее сказочным принцем – но робкий тягучий ручеек чувства, почти заглохшего под горными снегами, неожиданно вышел из берегов. Засыпая, она теперь представляла себе не только родителей и Родриго, но и стройного всадника в роскошном костюме, который спрыгивал с лошади и протягивал к ней руки. Это, как скоро после определенных событий поняла Клаудия, взрослело ее тело. И она, в отличие от остальных, не стала бояться его, она наслаждалась им, лелеяла его, смело купала в истоках Арьежа летом, натирала снегом зимой и любила, как единственное, что ей оставалось любить. Ей и в голову не могло прийти, что настоятельница, настраиваемая постоянными наушничаниями монахинь да и сама видевшая опасные настроения девочки, следит за каждым ее действием и ждет только удобного момента, чтобы прекратить столь чудовищное богохульство.
Обычно по вечерам пятницы мать �
Родриго Диас де Бивар (1043-1099), прозванный Сидом – герой испанского героического эпоса.