Соседи. Юлия ПарфеноваЧитать онлайн книгу.
затаскивали людей совершенно не протестного вида. Увидев таких на улице, в толпе, он никогда бы не подумал, даже не вообразил, что вполне интеллигентные люди среднего возраста способны на открытое и ожесточённое сопротивление сноровистым фигурам в касках и камуфляже. Сбитые набок очки, седые волосы и лысина у лежащего на асфальте, грузная женщина, с которой почти стянули лопнувший по шву плащ; Ник, плохо соображая, пытался помочь, кого-то поднимал, давал бумажный платок, чтобы вытереть кровь, его мяло и уносило толпой. Болотная, болото, трясина, нет воздуха…
Что-то изменилось у него внутри после этого дня, сломалось или разладилось, он и сам не знал. На короткий период времени у Ника завёлся важный бородатый друг, поклонник такого же бородатого идеолога и оратора, маскирующегося, однако, в тогу традиционной философии. С утомляющей периодичностью друг кидал Нику ссылки на лекции и семинары, где густым утробным голосом профессор-идеолог, удивительным образом не обременённый высшим образованием, излагал ослепительные перспективы бескрайнего русского мира. Но в природно-скептическом сознании Ника великие идеи, искрящиеся как новогодние бенгальские огни, по окончании безудержного фонтана компилятивных искр быстро гасли. Не найдя систематической зацепки и вообще какой-либо стройной системы в предлагаемом омуте смешанных на манер солянки разных философских потоков, Ник быстро охладел и к идеям, и к бородатому другу.
Постепенно Ник замкнулся, уплывая в сторону от какой-либо активности, не в силах найти ту единственную внутреннюю опору, которая позволила бы ему не уходить под тёмную воду собственных страхов. Нестерпимое желание простого разрешения сложных вопросов и было, наверное, основной причиной Никиного побега.
В тот всё изменивший зимний тусклый день он, как всегда тихо, стараясь не показываться лишний раз на глаза, пережидал, пока Санька соберётся и уйдёт на репетицию своего танцевального клуба. Когда в квартире стало тихо и лёгкий запах духов уплыл в раскрытую балконную дверь, Ник вдруг решил… в мастерскую не идти.
В полутёмной прихожей он вздрогнул, не сразу сообразив, что движение сбоку – это его отражение в зеркале, частично закрытом Санькиной старой дублёнкой. Силуэт дублёнки напоминал тщедушного висельника, и из-за безвольного рукава с поредевшей меховой опушкой смотрело бледное лицо с чёткой светотенью. Длинный тощий силуэт, русая чёлка свисает до носа, глаза запали и в полумраке потеряли яркость, спрятались в тени глазниц. Двадцать шесть лет! Двадцать шесть лет, а в жизни не сделано ничего стоящего, ничего настоящего.
И тут Ник вдруг понял: если тайфун накроет его ещё раз, он погибнет. Разлетится облаком мелких щепок. Надо исчезнуть, исчезнуть как можно скорее, не заботясь ни о чём, ничего не забирая, просто раствориться, будто его и не было вовсе. Внешний мир давил не так невыносимо, как Санькина ненависть, но тоже вполне ощутимо. Телевизор он не включал давно, но и бурлящее варево Интернета