Птица горести. Николай Александрович МасленниковЧитать онлайн книгу.
чем-то другим, нежели обычные сумерки, Александр остановился перед озером, берега которого, опять же, по обыкновению вечером были охвачены цветовым пожаром; сейчас же перед ним открылась странная картина: здесь едва пробивались расплывчатые чахлые огоньки, будто их пожирала пустота мрака. Он долго вглядывался в тусклый источник света, но тот как будто удалялся, сжимался по расплывчатому контуру, покрывался тихо кружащимися темными узорами, которые, в своей черед, накладывались друг на друга в медленном вальсе; и, в конце концов, уже помутневший огонек утопал пушистой темноте.
Александру мечталось, словно он – добрый рыцарь, угодивший в страшную сказку без меча, но с высоко поднятой грудью и со сжатыми кулаками, ничего не видящий и предвкушающий схватку. Но тем не менее разум, как безнадежный прозаик, старался утешить его волнение, объясняя это лишь невиданным скоплением тумана в темное время суток и влиянием мрачной музыки – в наушниках звучал Earl Sweatshirt “Grief”.
Волнение и страх пробирались в душу и Александр грезил поскорее оказаться дома. Он всегда находил там сладкое умиротворение – чувство, такое противоположное его внутреннему состоянию сейчас. Нечто влекущего в домашней атмосфере являлась привычная прелесть окружения. Александр испытал в этих стенах достаточно много, и накал этих чувств был так велик, что там, как следствие, зародилась некая сладостная квинтэссенция, осязаемая лишь его глазу. Благодаря ей, такой полюбившейся его сердцу, пережитые мгновения невольно оживлялись в памяти. Воспоминания тут же начинали рисовать Александру картины, на которых он плавал в блаженстве, найдя удовлетворение духовным порывам в книгах, где обычные, отштампованные чёрными красками на бумаге слова обретали какое-то волшебное свойство; восхищался маленькими, несущественными для общей картины мира, но такими драгоценными событиями, являющимися абсолютно всем и истинно сокровенным в жизни лишь одного человека, что подобный единичный блеск в сочетании с другими и есть разноцветное сияние всей человеческой судьбы – он созерцал это и на примере фильмов; наблюдал на холстах бурление жизни в замеревшем колыхании травы или же считывал глубинность мысли в переполненном чувствами лице засмотревшейся девушки, грудь которой вот-вот взволнуется глубоким вдохом после столь продолжительной остановки и судорожно покроется дрожью под испытываемым душевным огнём и изливающимися рыданиями.
Не буду говорить, с каким чувством отвращения Александр ступил на землю затемнённого участка. Он на ощупь отдалялся от умирающих огней озера, и только стоило потерять их из виду, как при столь же внезапных, сколь и кратковременных вспышках расплывчатой луны, тень домов выступила во всём ужасающем обличии, грозя своими острыми силуэтами, ничуть не уступая в эффектности серым раскидистым тополям, которые выросли перед Александром в незыблемых, наделённых несуразно-грубой силой, извращенных гигантов, со скрипом качающихся под гнетом уродливой наружности,