Две стороны одной медали. Максим ТраньковЧитать онлайн книгу.
Сложности со мной начались практически сразу же – от меня отказалась тренер. Я, честно говоря, даже не помню почему. Кажется, ей не понравилось, как я на что-то реагирую: у меня с детства были огромные глаза и выразительная мимика, нравилось мне что-то или нет – все тут же отражалось на лице. Я помню, что у нас начались занятия в зале для хореографии, и там были огромные зеркала от пола до потолка, и, видимо, я как-то кривлялся перед ними, строил рожи и не слушался, когда мне говорили прекратить баловаться. Я был ребенком, нет ничего более естественного, чем озорничать, но для тренера это стало поводом отказаться от работы со мной. Моим родителям она сказала, что я неуправляемый и мне нужен тренер-мужчина. Наверно, сейчас мне стоит сказать ей за это спасибо, ведь именно попадание к Валерию Вениаминовичу Домрачеву сыграло большую роль в моей жизни.
С Валерием Вениаминовичем мы сразу нашли общий язык, ну как общий – я выговорить его имя не мог и называл Варений Витаминович, над этим смеялись все вахтерши, заставляя меня раз за разом повторять его имя-отчество. Сам Домрачев принимал это с улыбкой – он вообще очень любил детей. Он тоже был бывший спортсмен и, как и мой отец, после развала СССР, когда начался полный хаос в спорте и секции закрывались одна за одной, запил. Эта проблема в провинции существует до сих пор, тогда же пьянство было просто бедствием. Но увлечь он умел. Даже меня, хотя в какой-то момент мне перестало нравиться фигурное катание.
Дело в том, что после нескольких месяцев работы в зале – все эти растяжки, работа на координацию, упражнения, где мне, ребенку, было страшно весело, пришло время выходить на лед, и мне сразу не понравилось. Тут же. Это перестало быть веселым. В тот день, когда нашу группу выпускали на лед, я так и не вышел, устроив дикую истерику маме. Я орал на весь каток, вырывался – дико боялся выйти на лед, боялся, что я упаду, ударюсь головой, что-то сломаю. Мне так не хотелось заниматься этим тогда, что сейчас даже забавно понимать, что фигурное катание стало делом моей жизни.
В итоге маме пришлось мне сшить спецодежду: в шапочку был вшит тонкий поролон, на локтях и коленях были мягкие вставки – только тогда я согласился выйти на лед. И… не упал. Но само занятие – катание – мне показалось дико скучным, а скучные занятия мне не нравились, так что я тут же выдал: «Ну и что? Что дальше? Ходим мы по кругу и ходим, зачем это?» Так что, начиная лет с 5 и, наверное, до 8, я каждую тренировку пытался придумать, как бы туда не пойти. Даже залезал под кровать… Не помогало – меня доставали за ноги и тащили на каток.
ЭТО СТАЛО ОДНИМ ИЗ МОИХ СТИМУЛОВ: ЧТОБЫ У МЕНЯ ДОМА БЫЛО ВСЕ ХОРОШО, МНЕ НАДО БЫЛО КАТАТЬСЯ, НАДО БЫЛО ПОКАЗЫВАТЬ РЕЗУЛЬТАТ.
На самом деле сейчас я понимаю родителей. Времена были тогда непростые, а улица – местом опасным, так что мальчишка должен был чем-то заниматься, чтобы не пойти по наклонной. Был расцвет бандитизма, а Пермь и сегодня не самый спокойный город, скажем так. Да, там прекрасный театр оперы и балета, в который в войну эвакуировали Мариинку, но при этом в