Капкан для Александра Сергеевича Пушкина. Иван НикитчукЧитать онлайн книгу.
семью, когда ему вздумалось вдруг проветриться в Париже. Он поехал и от живой жены, женился там на какой-то милой даме. Дама скоро подарила ему дочку, Наташу. С новой женой и дочерью он воротился к себе в Ярополец. К всеобщему удивлению, обе его супруги очень подружились, и жизнь потекла в Яропольце по-прежнему: сыто, пьяно и безалаберно… В молодости Наталья Ивановна попала в Петербург и благодаря своей поразительной красоте заблистала на петербургском небосклоне звездой первой величины. Победы ее были бесчисленны, и самая блестящая из них – ротмистр, кавалергард Охотников, возлюбленный императрицы Елизаветы Алексеевны. Но он был скоро убит клевретами великого князя Константина, влюбившегося в Наташу. Потом красавица, получив от отца в приданое Ярополец и две тысячи душ, вышла замуж за Гончарова. Основателем большого состояния этого рода был Афанасий Гончаров, посадский человек из Калуги, устроивший при Петре I с двумя «компанейщиками» фабрику парусного полотна. Муж ее сошел с ума и, вывесив язык и распустив слюни, сидел у себя в Яропольце, в одном из флигелей. Наталья Ивановна, несмотря на две тысячи крепостных, билась в самой черной нужде. Вопрос о покупке новых ботинок для дочерей, которые начали уже выезжать, был для Гончаровых вопросом трагическим, а если днем к ним приезжали гости, то Наталья Ивановна старалась выпроводить их до обеда, чтобы не скандалиться перед ними своей бедностью… И потихоньку Наталья Ивановна стала пить – сперва по лечебнику, а потом и просто так, и, как говорили злые языки, жила со своим кучером. А нагрешив, она шла в свою моленную, уставленную множеством образов, и подолгу, в искреннем сокрушении сердца, молилась…
– Ну, готовы?
И, высокая, дородная, с усталыми и печальными глазами, в старом, много раз чищенном платье, она осмотрела на своих дочерей, которые перед старыми, потускневшими трюмо заканчивали туалет. И невольно глаза матери остановились на Наташе: в белом широком платье, с золотым обручем на прекрасной головке, с прекрасными, поющими формами, она просто слепила всех. И даже то, что она чуть-чуть косила, только подчеркивало ее прелесть… И вспомнилось: и я когда-то такой была… И она тихонько вздохнула…
– Танька, Машка, поправьте в талии!.. – строго прикрикнула она на возбужденных, красных горничных. – Видите, складки криво лежат… Ослепли?
И Наташа, слабо освещенная свечами, гордо поворачивая свою прекрасную головку туда и сюда, еще раз осмотрела всю себя в тусклом трюмо, из которого смотрела на нее точно какая греческая царевна, окруженная ползающими вокруг нее рабынями. И она почувствовала, что вот еще немного – и перед ней широко распахнутся златые врата в жизнь-праздник… Улыбка торжества чуть тронула эти прекрасные, еще детские чистые уста… И, подняв свои белые руки, она поправила темно-золотистые локоны, и от приподнятых рук еще более четко обрисовалось это стройное, уже поющее о любви прекрасное тело… Сзади с невольной завистью смотрели на красавицу сестры…
– Ну, идем, едем… Полька, спроси, подана ли карета…
– Подана,