Капкан для Александра Сергеевича Пушкина. Иван НикитчукЧитать онлайн книгу.
слушателям:
– …они стали унимать меня к обеду. Ну, после кофия я опять поднялся и опять упрошен был до чаю. Весь вечер одни веселости сменялись другими. О, князь – мастер жить!
Все почтительно слушали. В нем чтили великое прошлое.
– О, слава! – кокетничал Пушкин перед красавицами. – Мой приятель Нащокин сказывал мне как-то, что он встретил одного приезжего из провинции. Тот уверял его, что стихи Пушкина там уже не в моде, а все запоем читают нового поэта, Евгения Онегина! Снова общий смех покрыл слова молодого поэта…
В дверях гостиной появился вдруг князь П. А. Вяземский, давний друг поэта, и Адам Мицкевич.
Пушкин, увидев Мицкевича, которого он уже успел полюбить, шутливо воскликнул:
– С дороги, двойка: туз идет!
– Козырная двойка туза бьет… – живо ответил Мицкевич.
И все улыбкой показали, как высоко оценили они этот обмен любезностями между двумя поэтами…
Княгиня Зинаида Волконская, уже привядшая красавица и всей Москвы известная меценатка, метнула лукавый взгляд в сторону Пушкина и села за рояль. Все сразу затихло.
Ряд красивых, бархатных аккордов, и полный голос княгини запел:
Погасло дневное светило…
Все невольно переглянулись: это были стихи Пушкина. Краска удовольствия залила живое лицо поэта. Все затаилось.
Шуми, шуми, свободное ветрило!
Волнуйся подо мной, угрюмый океан!..
Вечер все более и более превращался в какую-то литургию новому божеству. Пушкин чувствовал, что выходит как-то слишком уж приторно. Саша Корсакова сияла на него своими теплыми, бархатными глазами, и улыбка Софи, ему предназначенная, была одно очарование… Все дружно осыпали певицу восторженными изъявлениями своего полного удовольствия…
Вскоре московская жизнь с ее непрерывными балами и развлечениями с друзьями надоедает Пушкину. Ему хочется творить, и в начале ноября он уезжает в Михайловское…
Арина Родионовна сидела у окошка, в задумчивости подперев голову рукой. И вдруг за снежным садом нежно запел колокольчик.
– Кого это бог несет? – подняла старуха свою седую голову и стала поскорее налаживать повойник: показаться простоволосой чужим считается великим стыдом. – Бегай скорее, Катюшка, посмотри…
И не успела Родионовна, повязав повойник, покрыть его теплым платком – подарок Пушкина, – как Катюшка, приотворив дверь, испуганно-восторженно почти прошептала:
– Барин молодой!.. Лександра Сергеич…
– Болтай, дура! – сердито оборвала ее старуха. – Я вот завяжу тебе гузно узлом!..
– Да сичас провалиться!.. С места не сойтить!..
Но в прихожей уже слышалась возня и знакомый звонкий смех. Родионовна ахнула и, не слыша под собой ног, покатилась навстречу дорогому гостю. В передней, окруженный всей дворней, уже раздевался Пушкин. И одни целовали руки его, другие в плечико норовили, и на всех лицах сияла самая